Банк не обращается в суд злоупотребление правом. Злоупотребление правом при взыскании неустойки, предусмотренной договором поставки. Злоупотребление процессуальными правами

В Люберецкий городской суд

Московской области

Истец: Иванов Иван Иванович;

место жительства:

Московская область, г. Котельники

Ответчик: Общество с ограниченной ответственностью

«Строитель»;

место нахождения: Московская обл.,

г. Котельники

З А Я В Л Е Н И Е

о злоупотреблении правом

обществом с ограниченной ответственностью «Строитель»

при установлении, осуществлении и защите гражданских прав по договору

уступки прав и перевода долга

В соотвествии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" прошу суд признать злоупотреблением правом и недобросовестным поведение ООО «Строитель» (далее - ответчик) при установлении, осуществлении и защите им гражданских прав по договору уступки прав и перевода долга (далее - договор), а именно при обстоятельствах:

а) установления договорной ответственности;

б) осуществления прав по договорной ответственности;

в) защиты гражданских прав по договору.

Обстоятельства установления договорной ответственности

Все договорные условия, включая условия об ответственности по договору, разрабатывались ответчиком. Я был лишен возможности обсуждать эти условия, изменять или дополнять их, возражать против включения этих условий в договор. При определении договорных условий об ответственности ответчик действовал в отношении меня по принципу: «заключаем договор на моих условиях либо не заключаем вовсе».

Пользуясь положением экономически сильной стороны, ответчик полностью исключил свою ответственность по договору и установил в договоре в свою пользу несправедливые льготы и преимущества.

Так, за просрочку оплаты цены договора я обязан уплатить ответчику несоразмерно высокую в размере 0,5% в день, что составляет 180 процентов годовых (пункт 4.3. договора).

Бесплатный телефон Юриста Москва +7 (499) 703-51-48 юрист СПБ +7 (812) 309-42-67

Еще несколько лет назад нормы о злоупотреблении правом не часто применялись судами.

Однако с ростом популярности доменных споров все чаще в мотивировочной части судебных решений можно было увидеть вывод о злоупотреблении правом со стороны ответчика и о недобросовестной конкуренции (см. юридическую новость по оценке недобросовестной конкуренции при использовании доменных имен), даже если требованием истца было защитить права на товарный знак.

Суды, разумеется, осознавали, что столь широкое применение статьи 10 Гражданского кодекса и констатация злоупотребления правом, как описано в нашей статье Средство индивидуализации и средство идентификации (часть о злоупотреблении правом), недопустимо. Однако применяли ее в целях восстановления справедливости, как они ее видели. Вот только путь нарушения норм закона в целях восстановления справедливости – ошибочный путь, который ни в коей мере нельзя поддерживать.

В итоге обсуждения вокруг злоупотребления правом привели к тому, что с 01.03.2013 вступит в силу новая редакция статьи 10 Гражданского кодекса:

Злоупотребление правом (новая редакция)

Статья 10 Гражданского кодекса. Пределы осуществления гражданских прав

1. Не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). Не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке.

2. В случае несоблюдения требований, предусмотренных пунктом 1 настоящей статьи, суд, арбитражный суд или третейский суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применяет иные меры, предусмотренные законом.

3. В случае, если злоупотребление правом выражается в совершении действий в обход закона с противоправной целью, последствия, предусмотренные пунктом 2 настоящей статьи, применяются, поскольку иные последствия таких действий не установлены настоящим Кодексом.

4. Если злоупотребление правом повлекло нарушение права другого лица, такое лицо вправе требовать возмещения причиненных этим убытков.

5. Добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются.

Понятие "злоупотребления правом" теперь дано в более четких формулировках и с приведением дополнительных примеров. Действиями, признаваемыми злоупотреблением правом, считаются:

• осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу,
• действия в обход закона с противоправной целью,
• заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав.

Появилось понятие "действия в обход закона ". Оно не бесспорнее, чем "злоупотребление правом". Провести четкую грань между обходом закона и законным поведением как минимум крайне затруднительно. Если предприниматель, изучив законодательство нескольких стран, принимает решение, что наши нормы права и, что еще важнее, их применение в судах не защищают его интересы в достаточной степени, ненадежны, то он вправе организовать свой бизнес или заключить сделку так, чтобы минимизировать свои предпринимательские риски, в том числе выбрать применимое право (что прямо допускается российским законодательством при заключении международных сделок). При этом выборе, безусловно, предприниматель действует осознано с целью уйти от российского права. Можно ли сказать, что он "обходит" закон? Да. Но нарушает ли он его? Нет.

В ряде случаев избежать констатации злоупотребления правом поможет добавление в новой редакции нормы Гражданского кодекса, что обход закона должен быть "с противоправной целью", но и это понятие крайне не определенное. Установить истинную цель действий непросто, практически невозможно, а вот навязать ее в наших судах могут легко, особенно в гражданском процессе, где по умолчанию уровень доказывания ниже, чем в уголовном процессе.

Предположим, российское агентство заключает договор с американской моделью. По праву США модель вправе продать права на использование ее внешности (по аналогии с авторскими лицензионными договорами). А по нашему праву право на изображение – неимущественное и предметом распоряжения быть не может (подробнее про природу права на изображение). Можно ли сказать, что российское агентство обошло закон? Да. Есть ли противоправная цель? Вполне возможно, есть умысел. Так, российский юрист справедливо порекомендовал клиенту подчинить заключаемый договор американскому праву, т.к. такая сделка по американскому закону будет гораздо надежнее, однако условия сделки не соответствуют прямой норме ст. 152.1 Гражданского кодекса. Значит ли это, что цель противоправна? Значит ли это, что модель сможет оспорить условия сделки при использовании ее изображения на территории России. В противном случае ее правовое положение будет отличаться от положения граждан, в отношении которых российскому агентству не удастся применить американское право.

Заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав . Недобросовестность – очень оценочное понятие, которое можно легко подгонять под конкретный случай. И если понятие "недобросовестной конкуренции" раскрывается в международных договорах, в законе, только ей посвященной, то "недобросовестное осуществление гражданских прав" нигде не раскрывается, не уточняется.

Вопросов много. Норма о злоупотреблении правом стала еще менее однозначной. Сделать так, чтобы все были довольны, конечно, не получится. Очевидно, однако, что законодатель наделил российские суды еще большим усмотрением, что повлечет еще большую непредсказуемость в российском гражданском обороте.

Вопрос применяемых способов защиты права при злоупотреблении правом (собственно, один из самых важных вопросов) так и остался неразрешенным. С одной стороны, п. 1 ст. 10 Гражданского кодекса запрещает злоупотребление правом. Казалось бы, можно требовать запрещения действий, являющихся злоупотреблением правом. Однако п. 2 ст. 10 прямо предусматривает, что может делать суд, если требования статьи нарушаются, а именно: отказать в защите права лицу, которое им злоупотребляет, а также применить иные меры, прямо предусмотренные законом (такие меры поправками не введены). Таким образом, как представляется, суд по-прежнему не может удовлетворить иск на том основании, что ответчик злоупотребляет своим правом, суд может лишь отказать истцу, просящего о защите его права, если истец им злоупотребляет.

Наконец, не ясно, зачем в статье появился п. 4, позволяющий взыскать убытки в случае нарушения права, ведь такой способ защиты прямо предусмотрен, в частности, в п. 1 ст. 15 Гражданского кодекса.

Субъектом ответственности за злоупотребление правом может быть только управомоченное лицо, реализующее свое право с целью причинения вреда другому, либо хотя и не преследующее эту цель, но объективно вред причиняющее. Лицо, действующее, не имея на то права, либо выходящее за пределы его содержания, даже если его целью является ущемление чужих интересов, не совершает злоупотребление правом. Последнее, никогда не является действием без права.

Неосторожное причинение вреда в рамках осуществления лицом, принадлежащего ему гражданского права, должно дополнительно оцениваться судом. В том случае, когда безвредное использование данного правомочия невозможно, если его вообще осуществлять, то приоритет должен быть отдан управомоченному лицу, как обладателю юридически обеспеченной возможности действовать. В этой связи, суд должен исключить при квалификации злоупотребления правом ситуации, при которых причиняемый третьим лицам вред является следствием обычной эксплуатации вещи и должен расцениваться как разумно-терпимым.

В пункте 1 статьи 10 Гражданского кодекса РФ в качестве субъектов злоупотребления правом указываются граждане и юридические лица. Можно предположить, что данный вид правонарушения могут совершать Российская Федерация и ее субъекты, а также муниципальные образования. Данная посылка основывается на положениях пункта 2 статьи 124 ГК, предусматривающего, что к данным субъектам применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов.

Следует отметить, что статья 10 ГК РФ, устанавливающая запрет злоупотребления правом, распространяется на всех вышеназванных субъектов независимо от каких-либо условий. Однако ответственность за ее нарушение несут только полностью дееспособные лица. Таким образом, ответственность за совершение злоупотребления правом могут нести граждане, юридические лица, Российская Федерация, ее субъекты и муниципальные образования, приобретающие и осуществляющие субъективные права и обязанности через свои органы власти. Однако субъектный состав ограничивается кругом управомоченных лиц, обладающих полной дееспособностью и действующих лишь затем, чтобы ущемить права и интересы другого лица, либо без этой цели, но объективно вред причиняющих.

Кроме того, субъектами ответственности за совершение злоупотребления правом в ряде случаев могут быть и иностранные физические и юридические лица. Это положение основывается на части 3 статьи 62 Конституции РФ, согласно которой иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами России, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором РФ. В соответствии со статьей 434 Гражданского процессуального кодекса РФ указанные лица пользуются всеми процессуальными правами наравне с российскими гражданами.

Судебной практике известны случаи, когда истцу - иностранному физическому или юридическому лицу - отказывается в удовлетворении его требований на основании пункта 2 статьи 10 ГК РФ по мотивам совершения им шиканы.

Так, иностранная торговая фирма обратилась в арбитражный суд с иском к российскому коммерческому банку о взыскании крупной суммы по банковской гарантии, которая была выдана в обеспечение внешнеэкономического контракта в 1995 году. Ответчик предъявил встречный иск о признании банковской гарантии недействительной со ссылкой на то обстоятельство, что истец злоупотребил доверием банка.

В ходе рассмотрения дела арбитражным судом было установлено, что контракт международной купли-продажи товара предусматривал в качестве обеспечения сделки залог имущества продавца в виде двух морских судов. Согласно условиям контракта в случае невыполнения обязательств продавца по поставке товара покупатель получал право удовлетворить свои требования за счет заложенного имущества, переходящего в его собственность в порядке, предусмотренном законодательством иностранного государства.

После поступления имущества в залог покупатель заблаговременно оплатил товар по предусмотренной внешнеэкономическим контрактом цене. Одновременно стороны обратились в российский банк с просьбой выдать гарантию в качестве обеспечения надлежащего исполнения российской фирмой основного обязательства, связанного с поставкой товара за рубеж. При этом ни бенефициар, ни принципал не поставили банк в известность о том, что внешнеэкономический контракт содержит развернутые условия о залоге имущества продавца и что передача имущества в залог на территорию иностранного государства состоялась. Банк гарантию выдал. Предусмотренная внешнеэкономическим контрактом поставка товара не состоялась. Бенефициар предъявил гаранту требование о платеже, сославшись на то, что принципал не поставил товар. Обосновывая свои требования к банку, он ссылался на пункт 2 статьи 376 ГК РФ, подчеркивая, что по договору гарантии применимым является российское законодательство, по которому, если гаранту до удовлетворения требования стало известно, что основное обязательство, обеспеченное банковской гарантией, полностью или в соответствующей части уже исполнено, гарант должен немедленно сообщить об этом бенефициару. Полученное гарантом после такого уведомления повторное требование бенефициара подлежит удовлетворению гарантом. Черниловский З.М. Хрестоматия по Всеобщей истории государства и права: Учебное пособие. Сост. В. Н. Садиков. - М., 2010. - с.118

Банк-гарант утверждал, что бенефициар ввел его в заблуждение, не сообщив, что обязательства российской стороны по внешнеторговому контракту уже выполнены обращением взыскания на имущество, находящееся в залоге. Последнее обстоятельство гарант расценивал как злоупотребление правом на получение гарантии по российскому законодательству, ссылаясь на статью 10 ГК РФ. При разрешении спора судом было установлено, что применимым правом по договору гарантии является законодательство Российской Федерации. Фактически бенефициар, являясь кредитором в основном обязательстве, уже получил возмещение за невыполнение условий внешнеэкономического контракта из заложенного имущества на территории иностранного государства. С учетом этого для требований по гарантии в Российской Федерации не имелось достаточных оснований. Поэтому суд расценил требование бенефициара по выплате гарантии как злоупотребление правом и отказал в удовлетворении исковых требований Жиганов А.Н. Злоупотребление гражданским правом в российском законодательстве и судебной практике// Журнал РОСНОУ 2008. - №5. - С. 13-15.

Следует отметить, что общим последствием нарушения указанными выше субъектами запрета злоупотребления правом, установленного в пункте 1 статьи 10 ГК РФ, является возможность отказа нарушителю со стороны суда, арбитражного или третейского суда в защите его права.

Иногда участники процесса злоупотребляют своими правами, чтобы добиться положительного для них исхода дела. На действия этих лиц распространяются нормы ст. ГК РФ. Долгое время содержание названной статьи представлялось многим юристам крайне неопределенным, а суды прибегали к ней достаточно редко. При этом количество судебных актов, в которых ст. 10 ГК РФ применялась «к месту» и правильно, было невелико. С 1 марта 2013 г. вступил в силу закон, скорректировавший положение ГК РФ, касающейся злоупотребления правом. Что же изменилось на практике с принятием новой редакции? Появилось ли у сторон больше возможностей по доказыванию и пересечению фактов злоупотребления правом?

Толкование нормы

При анализе подходов судов к применению ст. 10 ГК РФ, а именно к определению понятий «злоупотребление правом» и «добросовестность», прежде всего, следует обратить внимания на позиции ВАС РФ и ВС РФ, изложенные в их информационных письмах и постановлениях.

Одно из первых разъяснений по данному вопросу было дано в Постановлении Пленума ВС РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 01.07.1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее - Постановление № 6/8), в котором было указано на необходимость подробной мотивировки оснований применения ст. 10 ГК РФ для квалификации действий в качестве злоупотребления правом.

Однако ключевым судебным актом, после принятия которого суды начали активно применять положения ст. 10 ГК РФ, стало Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее - Информационное письмо № 127), в п. 8 которого судам было разрешено применять положения ст. 10 ГК РФ по собственной инициативе. Тем не менее, на практике случаи применения судами ст. 10 ГК РФ по собственной инициативе встречаются крайне редко, и в большинстве случаев оно служит, скорее, дополнительным аргументом, нежели краеугольным камнем мотивировочной части судебного акта (постановления ФАС Северо-Кавказского округа от 15.02.2012 по делу № А32-814/2011, ФАС Московского округа от 14.03.2013 по делу № А40-84918/12-97-393, ФАС Центрального округа от 20.06.2013 по делу № А14-9477/2012).

В п. 5 Информационного письма № 127 обозначена цель применения рассматриваемой статьи, и это - «не наказание лица, злоупотребившего правом, а защита прав лица, потерпевшего от этого злоупотребления». Таким образом, было нивелировано формальное основание для неприменения ст. 10 ГК РФ в отношении ответчиков, которым в соответствии с п. 2 ст. 10 ГК РФ суды должны были отказывать в защите их прав.

Следует обратить особое внимание на пп. 9, 10 Информационного письма № 127, в которых Президиум ВАС РФ отошел от классической модели применения ст. 10 ГК РФ, заключавшейся в нарушении специальных норм, а также ссылке на ст. 10 ГК РФ с учетом обстоятельств дела, и закрепил возможность признания сделок недействительными на основании совокупности применения положений ст. 10, 168, 170 ГК РФ.

Таким образом, суды получили возможность со ссылкой на конструкции ст. 10, 168 ГК РФ или ст. 10, 170 ГК РФ признавать ничтожными сделки в случае, когда специальные нормы, регулирующие конкретные правоотношения, не нарушены, но при этом совокупность правоотношений или обстоятельств дела очевидно свидетельствует о том, что они направлены на обход закона или иные злоупотребления. При этом ситуация со ст. 168 ГК РФ ясна не до конца, т. к. основанием для применения п. 2 названной статьи признается нарушение ст. 10 ГК РФ без каких-либо отсылок к специальным нормам (постановления Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 22.01.2013 по делу № А65-19446/2011 (Определением ВАС РФ от 29.10.2013 № ВАС-17033/12 отказано в передаче данного дела в Президиум ВАС РФ для пересмотра в порядке надзора), ФАС Уральского округа от 23.04.2013 № Ф09-10815/12 по делу № А60-37478/2011). При этом ст. 10 ГК РФ трактуется судами на сегодняшний день достаточно широко.

Приверженность высшей судебной инстанции идее о подобной свободе применения ст. 10 ГК РФ была продемонстрирована ею при анализе дел о банкротстве, в ходе которого Пленумом ВАС РФ прямо указал, что «наличие в Законе о банкротстве специальных оснований оспаривания сделок, предусмотренных статьями 61.2 и 61.3, само по себе не препятствует суду квалифицировать сделку, при совершении которой допущено злоупотребление правом, как ничтожную (статьи 10 и 168 ГК РФ), в том числе при рассмотрении требования, основанного на такой сделке» (Постановление Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона “О несостоятельности (банкротстве)”»).

Аналогичный подход нашел свое отражение в Постановлении Пленума ВАС РФ от 06.12.2013 № 88 «О начислении и уплате процентов по требованиям кредиторов при банкротстве». Таким образом, высшая судебная инстанция продолжает призывать суды применять ст. 10 ГК РФ по собственной инициативе.

Анализ изменений

Понятие «злоупотребление правом», впервые введенное в ГК РФ в 1994 г. и редко используемое в судебной практике, получило второе рождение после 1 марта 2013 г., когда вступила в силу новая редакция ст. 10 ГК РФ.
До указанной даты выделялись следующие формы злоупотребления правом:

• шикана - действие лица, имеющего намерение (умысел) причинить вред другому лицу
• использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции
• злоупотребление доминирующим положением на рынке, т. е. создание монополистами благоприятных для себя условий в ущерб конкурентам

Одновременно ст. 10 ГК РФ в предыдущей редакции содержала указание на «злоупотребление правом в иных формах».

Ключевым признаком шиканы является наличие исключительной цели, заключающейся в причинении вреда другому лицу. Иные, отличные от шиканы, формы злоупотребления правом могут иметь другие, в т. ч. правомерные, цели.

С практической точки зрения, к формам злоупотребления правом можно отнести не только действия, предпринимаемые исключительно с целью причинения вреда другому участнику правоотношений, но и направленные, например, на удовлетворение собственных интересов и потребностей, без учета того, что ими наносится вред иному лицу.

В доктрине существуют многочисленные классификации форм злоупотребления правом исходя из возможных целей субъекта. При этом неотъемлемыми признаками злоупотребления правом являются:

• наличие определенной цели, выраженной в намерении причинить вред своим поведением
• использование в качестве способа злоупотребления непосредственно гражданского права (обязанности)
• действие ст. 10 ГК РФ, регулирующей данное правоотношение

Суды прямо отмечают, что область и условия применения положений ст. 10 ГК РФ исключительно судебные. Например, в п. 5 Постановления № 6/8, судам предписано при применении ст. 10 ГК РФ указывать, какие именно действия квалифицируются как злоупотребление правом.

В рамках реформы гражданского законодательства Федеральным законом от 30.12.2012 № 302-ФЗ «О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее - Закон № 302-ФЗ) вышеприведенный список форм злоупотребления правом был дополнен действиями в обход закона с противоправной целью. Поправки также закрепили неразрывную связь между недобросовестностью осуществления гражданских прав и правовой природой злоупотребления правом.

Таким образом, после вступления в силу 1 марта 2013 г. Закона № 302-ФЗ осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав были запрещены.

Важное для последующей судебной практики дополнение законодатель предусмотрел в п. 2 ст. 10 ГК РФ: в случае несоблюдения требований, не допускающих злоупотреблению правом, суд с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления может не только отказать лицу в защите принадлежащего ему права, но и применить иные меры, определенные законом.

В п. 6 Информационного письма № 127, по сути, указано на то, что институт злоупотребления правом носит резервный характер. Если есть специальная норма, направленная на борьбу с тем или иным нарушением, то применять следует ее, а не более общие положения ст. 10 ГК РФ.

Кроме того, поскольку об обходе закона в п. 1 ст. 10 ГК РФ говорится как о форме недобросовестного поведения, то соответствующее положение следует рассматривать вкупе с новым п. 5 ст. 10 ГК РФ, который устанавливает презумпцию добросовестности участников гражданских правоотношений и разумности их действий. До 1 марта 2013 г. эта презумпция была сформулирована в усеченной форме, т. е. закон ставил защиту прав в зависимость от добросовестности субъекта.

Теперь же в связи с расширением понятия указанной презумпции бремя доказывания совершения действий в обход закона возлагается на лицо, которое ссылается на данное обстоятельство.

Появившуюся благодаря Закону № 302-ФЗ возможность распространения категории «злоупотребление» на действия, которые можно квалифицировать как «обход закона с противоправной целью», можно расценивать как позитивный фактор, позволяющий сторонам и суду активнее «пользоваться» ст. 10 ГК РФ. Кроме того, рассматриваемая статья избавилась от излишних нагромождений в части презумпции добросовестности стороны.

Дополнение ст. 10 ГК РФ указанием на иные меры защиты (помимо предусмотренного ею и ранее отказа в защите права) связано с тем, что изначально законодатель предполагал, что названная статья станет применяться только в отношении недобросовестного истца, которому в соответствующих случаях суд будет отказывать в защите права. Под влиянием сложившейся судебной практики формулировка «иные меры» позволит применять ст. 10 ГК РФ в отношении ответчиков и других участников процесса со ссылкой не только на разъяснения ВАС РФ, но и на прямые предписания закона.

Практика применения

На сегодняшний день наиболее показательные примеры применения судами ст. 10 ГК РФ можно наблюдать в делах о банкротстве, а именно при рассмотрении заявлений кредиторов о включении в реестр требований кредиторов. Связано это, в первую очередь, с тем, что в п. 26 Постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» судам предписано вне зависимости от поступивших возражений проверять обоснованность требований кредиторов.

Так, суды могут отказать в удовлетворении требований кредитора в случае, если из обстоятельств дела видно, что обосновывающие их правоотношения:

• не отвечают интересам должника (Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 20.05.2013 по делу № А82-11268/2011)
• не имеют экономической целесообразности (Постановление ФАС Поволжского округа от 04.09.2012 по делу № А65-19446/2011)

Суды также отказывают во включении требований в реестр требований кредиторов на основании договора в случае, если были установлены следующие обстоятельства его заключения:

• отсутствие встречного предоставления
• наличие признаков злоупотребления правом в действиях сторон договора
• совершение сделки с целью причинения вреда кредитору (Постановление ФАС Дальневосточного округа от 02.07.2013 № Ф03-2784/2013 по делу № А04-7159/2012)

Таким образом, суды, применяя ст. 10, 168 ГК РФ, часто используют конкретизированные критерии недействительности сделок, уставленные в гл. III.1 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», прямо на них не ссылаясь.

Старые проблемы новой редакции

Несмотря на то, что новая редакция ст. 10 ГК РФ содержит более четкие предписания на случай выявления злоупотребления правом, старые проблемы остались. Так, действующая редакция п. 2 ст. 10 ГК РФ определяет, что при обнаружении злоупотребления правом суд «отказывает лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применяет иные меры, предусмотренные законом». Формально дискреция суда расширена, однако фактически он остался в рамках ограничений, установленных АПК РФ. Т. е. если стороны не представят суду достаточных доказательств для применения ст. 10 ГК РФ, то он не сможет прибегнуть к ней самостоятельно.

Статья 70 АПК РФ предусматривает основания для освобождения от доказывания, в т. ч. в случае если между сторонами достигнуто соглашение. Конечно, существует ч. 4 данной статьи, позволяющая судам не принимать признание сторонами обстоятельств при наличии достаточных доказательств, свидетельствующих о намерении злоупотребить правами. Тем не менее, ввиду состязательного характера арбитражного процесса суд при отсутствии доказательств злоупотребления правом сам их запросить не может. Из этого следует, что на практике стороны, которые только «изображают» спор с целью создания, изменения или прекращения прав и обязанностей, не представляя в суд «лишних» документов, в большинстве ситуаций по-прежнему смогут безнаказанно нарушать положения ст. 10 ГК РФ.

ИХ НРАВЫ

Франция

Франция является первопроходцем во многих аспектах внедрения в законодательство понятий добросовестности и злоупотребления правом. Гражданский кодекс Франции (Code civil) не содержит полного аналога ст. 10 ГК РФ. Как правило, термин «злоупотребление» применяется к конкретным правоотношениям и допустим только в определенных ситуациях. Связанно это с тем, что французский законодатель опасается ограничения свобод граждан.

Более широкая трактовка понятия «злоупотребление правом» дается в разделе Гражданского кодекса Франции, посвященном деликтам. Следовательно, обязательным условием применения судами соответствующих мер при выявлении злоупотребления правом (помимо их применения в особо оговоренных случаях), является наличие ущерба.

Кроме того, суды не только оценивают нарушение прав истца или ответчика, но и устанавливают, не пострадали ли в результате злоупотребления правом публичные интересы.

Швейцария

В Швейцарии суды уполномочены признавать действия направленными на злоупотребление правом и давать собственную мотивировку в случае, если закон прямо не регулирует подобные ситуации. Злоупотребление правом должно быть явным.

Кроме того, так же, как ГК РФ, Гражданский кодекс Швейцарии (Schweizerisches Zivilgesetzbuch) предусматривает, что лицу, злоупотребившему правом, должно быть отказано в защите. Он также содержит прямое указание на запрет недобросовестной конкуренции или ее ограничение как одну из форм злоупотребления правом.

В целом формулировки закона являются достаточно широкими, и судам приходится определять злоупотребление исходя из фактических обстоятельств каждого конкретного дела.

ВЫСШИЙ АРБИТРАЖНЫЙ СУД
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Президиум Высшего Арбитражного Суда
Российской Федерации

ИНФОРМАЦИОННОЕ ПИСЬМО

Обзор практики применения арбитражными судами
статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации

1. Суд кассационной инстанции отказал в удовлетворении иска о признании недействительным решения совета директоров акционерного общества, признав предъявление истцом указанного требования злоупот­реблением правом на оспаривание, поскольку нарушение устава общества при принятии оспариваемого решения вызвано недобросовестными дейст­виями самого истца.

Гражданин А., являвшийся генеральным директором акционерного об­щества, обратился в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (да­лее - общество) о признании недействительным решения совета директоров общества (далее - совет директоров), которым были досрочно прекращены его полномочия и избран новый генеральный директор.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постанов­лением суда апелляционной инстанции, исковое требование удовлетворено ввиду следующего.

Как следовало из материалов дела, уставом общества предусмотрено: решения совета директоров по вопросам назначения и досрочного прекраще­ния полномочий генерального директора общества принимаются не менее чем пятью голосами при обязательном присутствии на заседании всех членов сове­та директоров. Количественный состав совета директоров уставом общества определен в семь членов.

Оспариваемое решение принято на заседании совета директоров, в кото­ром участвовало шесть его членов. Несмотря на то, что все присутствовавшие в заседании проголосовали за принятие упомянутого решения, оно, тем не менее, не могло быть принято, так как вопреки требованиям устава общества на засе­дании присутствовали не все члены совета директоров. При таких обстоятель­ствах оспариваемое решение совета директоров является незаконным как при­нятое с нарушениями требований, содержащихся в уставе общества.

Суд кассационной инстанции названные судебные акты отменил, в удов­летворении иска отказал по следующим основаниям.

Положение устава общества, согласно которому решения совета дирек­торов по вопросам назначения генерального директора и досрочного прекра­щения его полномочий принимаются при обязательном присутствии всех чле­нов совета директоров, само по себе законодательству не противоречит.

Однако в рассматриваемом случае в заседании совета директоров не при­нял участие сам истец, который, будучи генеральным директором общества, являлся также членом совета директоров.

Судом установлено, что истец был надлежащим образом извещен о месте и времени проведения заседания совета директоров, а также о его повестке дня, при этом им не оспаривалось отсутствие уважительных причин неучастия в за­седании.

Таким образом, истец, являясь лицом, напрямую заинтересованным в не­принятии советом директоров решения по вопросу о досрочном прекращении своих собственных полномочий как генерального директора, воспользовался указанным положением устава общества для того, чтобы посредством неявки в заседание совета директоров блокировать принятие данного решения.

Отказывая в удовлетворении заявленного требования, суд кассационной инстанции признал действия истца злоупотреблением правом на оспаривание решения совета директоров, поскольку нарушение устава общества при приня­тии оспариваемого решения вызвано недобросовестными действиями самого истца (неучастием без уважительных причин в работе совета директоров).

С учетом названных обстоятельств иск не подлежал удовлетворению в силу положений абзаца первого пункта 1 и пункта 2 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ, Кодекс).

2. Суд апелляционной инстанции отказал в удовлетворении требова­ния о взыскании задолженности по арендной плате, поскольку у арендода­теля отсутствовало право на взыскание арендных платежей за спорный период. Применение судом первой инстанции статьи 10 Кодекса признано необоснованным, так как злоупотребление правом может иметь место лишь при условии наличия у лица соответствующего права.

Общество с ограниченной ответственностью (арендодатель) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (арендатору) о взыскании задолженности по арендной плате.

Как следовало из материалов дела, между сторонами был заключен на неопределенный срок договор аренды нежилого помещения. Истец, желая рас­торгнуть договор аренды, направил ответчику на основании пункта 2 ста­тьи 610 ГК РФ предупреждение о прекращении договора по истечении трех месяцев с момента получения им соответствующего уведомления. Спустя две недели ответчик, арендовав иное помещение, освободил помещение, арендуе­мое у истца, и считая, что с момента фактического прекращения пользования арендованным имуществом у него отсутствует обязанность по внесению арендной платы, платежи за период до истечения указанного трехмесячного срока не вносил. Сумма арендной платы за этот период и явилась предметом заявленного истцом требования.

Суд первой инстанции, полагая, что моментом прекращения действия до­говора аренды является дата окончания трехмесячного срока, предусмотренно­го пунктом 2 статьи 610 Кодекса, отклонил доводы ответчика об отсутствии у него обязанности по внесению арендных платежей за спорный период. Вместе с тем, установив, что спустя десять дней после освобождения ответчиком арен­дованного помещения истец заключил новый договор аренды данного поме­щения и передал его в пользование другому арендатору, суд заявленное требо­вание удовлетворил частично, взыскав арендную плату за десять дней.

Требование истца о взыскании платежей за период с момента заключения нового договора аренды и до истечения трехмесячного срока как направленное на получение за одно и то же помещение арендных платежей с двух арендато­ров суд счел злоупотреблением правом и в удовлетворении требования в указанной части отказал на основании абзаца первого пункта 1 и пункта 2 ста­тьи 10 ГК РФ.

Суд апелляционной инстанции решение суда первой инстанции в части удовлетворения требования отменил и в иске отказал в полном объеме ввиду следующего.

Возврат ответчиком арендованного помещения и принятие его истцом без оговорки о том, что договор аренды сохраняет действие до момента исте­чения трехмесячного срока, предусмотренного пунктом 2 статьи 610 ГК РФ, свидетельствуют о прекращении договора аренды с момента возврата помеще­ния. О намерении истца прекратить договор с ответчиком свидетельствует также его последующее поведение - он сдал помещение в аренду другому ли­цу, не дожидаясь истечения этого срока.

Таким образом, иск не подлежал удовлетворению в связи с тем, что у истца отсутствовало само право на взыскание арендных платежей. Для приме­нения к спорным отношениям статьи 10 Кодекса не было оснований, поскольку злоупотребление правом может иметь место лишь при условии наличия у лица соответствующего права.

3. Требование учредителя муниципального бюджетного учреждения о расторжении договора аренды и выселении учреждения из занимаемых помещений, направленное, по существу, на прекращение деятельности данного учреждения, суд квалифицировал как злоупотребление правом. При этом судом было указано, что он вправе по своей инициативе приме­нить положения статьи 10 ГК РФ.

Муниципальное образование в лице комитета по управлению городским имуществом обратилось в арбитражный суд с иском к муниципальному бюд­жетному учреждению - детской музыкальной школе (далее - школа) - о взы­скании задолженности по договору аренды нежилого помещения, а также о расторжении указанного договора и выселении ответчика из занимаемых по­мещений.

Ответчик, признавая наличие задолженности, просил отказать в удовле­творении требований в части расторжения договора аренды и выселения, ссы­лаясь на социальную значимость школы, являющейся единственной в районе.

Суд первой инстанции взыскал с ответчика задолженность по арендной плате, в удовлетворении остальной части требований отказал.

Как следовало из материалов дела, школа, являясь муниципальным бюд­жетным учреждением, не была наделена собственником (муниципальным об­разованием) необходимыми для осуществления деятельности помещениями на праве оперативного управления. Такие помещения были предоставлены учре­ждению его собственником в пользование по договору аренды, при этом сумма арендной платы составляла значительную часть ежемесячной выручки, полу­чаемой от проведения платных факультативных курсов. Данные о внесении платежей свидетельствовали о том, что они производились по мере накопления средств.

По мнению суда, расторжение договора аренды и выселение ответчика из помещений фактически означало бы ликвидацию учреждения его собственни­ком вопреки порядку, установленному законодательством. При этом судом бы­ло установлено, что в районе отсутствуют иные специализированные свобод­ные помещения, пригодные для организации учебно-репетиционного процесса, которые могли бы быть арендованы ответчиком на приемлемых условиях.

С учетом этих обстоятельств суд усмотрел в действиях истца злоупотреб­ление правом на применение мер защиты, предусмотренных законом для слу­чая нарушения обязательств арендатором, и в удовлетворении исковых требо­ваний в части расторжения договора аренды и выселения ответчика из поме­щений отказал, сославшись на пункты 1 и 2 статьи 10 ГК РФ.

Суд принял во внимание неразумность действий истца, который, неся бремя обеспечения деятельности созданного им учреждения (что может выра­жаться в наделении ответчика необходимым имуществом на праве оперативно­го управления либо в выделении денежных средств, достаточных для оплаты пользования арендуемым имуществом) и отвечая в субсидиарном порядке по его обязательствам, основывает свои исковые требования на неисполнении уч­реждением этих обязательств.

В кассационной жалобе истец указал, что суд первой инстанции непра­вомерно отказал в защите его права со ссылкой на статью 10 ГК РФ, поскольку названная норма может быть применена только при наличии заявления об этом лица, участвующего в деле, чего в данном случае сделано не было. По своей инициативе суд не вправе применить положения упомянутой статьи Кодекса.

Суд кассационной инстанции, оставляя решение суда без изменения, ука­зал на ошибочность толкования подателем жалобы статьи 10 ГК РФ.

В силу пункта 1 статьи 10 ГК РФ не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах. Согласно пункту 2 этой статьи Кодекса в случае установления того, что лицо злоупотре­било своим правом, суд может отказать в защите принадлежащего ему права.

С учетом императивного положения закона о недопустимости злоупот­ребления правом возможность квалификации судом действий лица как зло­употребление правом не зависит от того, ссылалась ли другая сторона спора на злоупотребление правом противной стороной. Суд вправе по своей инициативе отказать в защите права злоупотребляющему лицу, что прямо следует и из со­держания пункта 2 статьи 10 ГК РФ.

4. Суд на основании пункта 2 статьи 10 ГК РФ отказал в удовлетво­рении требования о признании недействительным постановления наблю­дательного совета акционерного общества, поскольку счел, что истец, не­однократно предъявляя требования о созыве внеочередного общего собра­ния акционеров по одному и тому же вопросу, действовал с намерением причинить вред ответчику (акционерному обществу).

Акционер обратился в арбитражный суд с иском к акционерному ком­мерческому банку (далее - банк) о признании недействительным решения наблюдательного совета банка (далее - наблюдательный совет) в части отказа истцу в созыве внеочередного общего собрания акционеров банка.

Суд отказал в удовлетворении искового требования.

Как следовало из материалов дела, до предъявления требования о созыве внеочередного общего собрания акционеров банка, по которому наблюдатель­ным советом принято оспариваемое решение, истец в порядке, предусмотрен­ном статьей 55 Федерального закона «Об акционерных обществах», трижды выступал с инициативой о созыве внеочередного общего собрания акционеров банка в очной форме. В качестве повестки дня инициированных внеочередных общих собраний истцом предлагался один и тот же вопрос: о внесении измене­ний в положение о наблюдательном совете банка. Предложения истца были удовлетворены, проведено три внеочередных общих собрания акционеров бан­ка.

В соответствии с абзацем первым пункта 1 и пунктом 2 статьи 10 Кодекса не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые ис­ключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотреб­ление правом в иных формах. В случае несоблюдения данного требования за­кона суд может отказать лицу в защите права.

По мнению суда, истец, предъявляя указанное требование, действовал с намерением причинить вред банку. Протоколы об итогах голосования свиде­тельствуют, что при голосовании по предложенному истцом вопросу повестки дня против внесения изменений в положение о наблюдательном совете на пер­вом, втором и третьем инициированных истцом собраниях выступило соответ­ственно 86,9, 87,4 и 87,7 процента акционеров - владельцев голосующих акций, принимавших участие в собрании. При этом расходы на организацию, подго­товку и проведение собраний легли на ответчика.

В такой ситуации суд счел, что предъявление требования о созыве чет­вертого общего собрания акционеров по тому же вопросу является злоупотреблением правом со стороны истца, и отказал в удовлетворении заявленного тре­бования.

5. Определение в уставе или внутреннем документе акционерного общества в качестве мест проведения общих собраний акционеров насе­ленных пунктов, находящихся вне пределов Российской Федерации, по смыслу статьи 10 ГК РФ может быть квалифицировано судом как зло­употребление правом.

Акционеры, владеющие 16 процентами акций акционерного общества (далее - общество), обратились в арбитражный суд с иском к обществу о при­знании недействительным решения общего собрания акционеров о внесении в устав общества нового положения, предоставляющего совету директоров об­щества (далее - совет директоров) право определять место проведения собра­ния по выбору из двух названных в уставе городов, расположенных в странах дальнего зарубежья.

В обоснование заявленного требования истцы сослались на пункт 2.9 По­ложения о дополнительных требованиях к порядку подготовки, созыва и про­ведения общего собрания акционеров, утвержденного постановлением ФКЦБ России от 31.05.2002 № 17/пс в соответствии с пунктом 2 статьи 47 Федераль­ного закона «Об акционерных обществах», (далее - Положение). В силу этого пункта Положения общее собрание акционеров должно проводиться в поселе­нии (городе, поселке, селе), являющемся местом нахождения общества, если иное место его проведения не установлено уставом общества или внутренним документом общества, регулирующим порядок деятельности общего собрания. Таким образом, по мнению истцов, устав или внутренний документ общества должен содержать конкретное указание на населенный пункт, определенный акционерами в качестве места проведения собрания.

Суд первой инстанции не согласился с доводами истцов и, полагая, что пункт 2.9 Положения не может быть истолкован как допускающий определение в уставе общества лишь одного конкретного места проведения общих соб­раний акционеров, в иске отказал.

Постановлением суда апелляционной инстанции решение суда было от­менено, иск удовлетворен по следующим основаниям.

Суд апелляционной инстанции, поддерживая позицию суда первой ин­станции о возможности закрепления в уставе общества положения, позволяю­щего совету директоров избирать одно из определенных в уставе мест прове­дения общих собраний акционеров, вместе с тем указал: из смысла пункта 2.9 Положения вытекает, что возможные места проведения общих собраний ак­ционеров должны определяться с учетом реальной возможности всех акционе­ров реализовать свое право на участие в собраниях.

Определение в уставе общества в качестве мест проведения общих соб­раний акционеров населенных пунктов, находящихся вне пределов Российской Федерации и отдаленных от места нахождения общества, создает возможность для воспрепятствования тем или иным акционерам (прежде всего физическим лицам) участвовать в общих собраниях акционеров, проводимых в данных го­родах, и является злоупотреблением правом по смыслу статьи 10 Кодекса.

Таким образом, оспариваемое решение общего собрания акционеров на­рушает право акционеров на равный доступ к участию в общем собрании ак­ционеров с правом голоса по всем вопросам его компетенции (пункт 2 ста­тьи 31 Федерального закона «Об акционерных обществах»). Кроме того, суд апелляционной инстанции учел, что, как следует из материалов дела, общество и его акционеры не осуществляют какой-либо деятельности в тех иностранных государствах, где расположены соответствующие населенные пункты, в связи с чем определение их в качестве мест проведения общих собраний не связано с особенностями хозяйственной деятельности общества или местом пребывания его акционеров.

В кассационной жалобе ответчик в обоснование своего довода о неза­конности постановления суда апелляционной инстанции указывал на неправильное применение данным судом статьи 10 ГК РФ. По его мнению, содер­жащаяся в этой статье санкция (отказ в защите права) предполагает лишь воз­можность отказа в защите права лицу, обратившемуся за такой защитой; ответ­чик же за защитой своих прав не обращался.

Суд кассационной инстанции оставил постановление суда апелляцион­ной инстанции без изменения, а жалобу ответчика - без удовлетворения ввиду следующего.

Как следует из статьи 10 Кодекса, отказ в защите права лицу, злоупотре­бившему правом, означает защиту нарушенных прав лица, в отношении кото­рого допущено злоупотребление. Таким образом, непосредственной целью на­званной санкции является не наказание лица, злоупотребившего правом, а за­щита прав лица, потерпевшего от этого злоупотребления. Следовательно, для защиты нарушенных прав потерпевшего суд может не принять доводы лица, злоупотребившего правом, обосновывающие соответствие своих действий по осуществлению принадлежащего ему права формальным требованиям законо­дательства. Поэтому упомянутая норма закона может применяться как в отно­шении истца, так и в отношении ответчика.

6. Суд, установив, что договор подряда является незаключенным ввиду отсутствия согласованного сторонами условия о сроке выполнения работ, взыскал с заказчика стоимость выполненных работ и проценты за пользование чужими денежными средствами по правилам о неоснователь­ном обогащении. При этом применение статьи 10 Кодекса признано не­обоснованным.

Индивидуальный предприниматель обратился в арбитражный суд с ис­ком к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании стоимости вы­полненных работ, а также процентов за пользование чужими денежными сред­ствами вследствие просрочки оплаты. В обоснование заявленных требований истец сослался на заключенный с ответчиком договор подряда, а также на акт приемки выполненных работ, подписанный последним без замечаний.

Ответчик, возражая против иска, утверждал, что договор подряда являет­ся незаключенным ввиду отсутствия в нем согласованного сторонами условия о начальном и конечном сроках выполнения работ.

Как установлено судом первой инстанции, работы, предусмотренные до­говором, выполнены истцом надлежащим образом, о чем свидетельствует имеющийся в материалах дела акт приемки выполненных работ. Факт надле­жащего выполнения работ ответчиком не оспаривался. Однако, установив, что стороны в договоре не согласовали условия о начальном и конечном сроках выполнения работ (статьи 432, 708 ГК РФ), являющегося существенным, и признав по этой причине договор незаключенным, суд в удовлетворении иска отказал.

Суд апелляционной инстанции решение суда отменил, исковые требова­ния удовлетворил. Соглашаясь с выводом суда первой инстанции о наличии формальных оснований для признания договора подряда незаключенным (ста­тьи 432, 708 Кодекса), суд апелляционной инстанции вместе с тем указал, что судом не были учтены все фактические обстоятельства дела, вследствие чего не была применена норма права, подлежащая применению.

В условиях надлежащим образом исполненных истцом обязательств от­ветчик, заявляя о том, что договор является незаключенным, действовал ис­ключительно с целью добиться освобождения от обязанности оплатить выпол­ненные для него работы, а также от применения мер ответственности вследст­вие несвоевременного исполнения обязанности по оплате. По смыслу статьи 10 Кодекса это является злоупотреблением правом.

Суд кассационной инстанции постановление суда апелляционной ин­станции оставил в силе, но изменил основание для удовлетворения иска, отме­тив следующее.

Поскольку стороны не согласовали условия о начальном и конечном сро­ках выполнения работ, договор подряда не является заключенным (статьи 432, 708 ГК РФ). Вместе с тем ответчик, приняв выполненные истцом работы в отсутствие между ними договорных отношений, неосновательно сберег за его

счет денежные средства в размере стоимости выполненных работ. В соответст­вии с пунктом 1 статьи 1102 Кодекса лицо, которое без установленных зако­ном, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано воз­вратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имуще­ство (неосновательное обогащение). На сумму неосновательного денежного обогащения подлежат начислению проценты за пользование чужими денеж­ными средствами (статья 395 ГК РФ) с того времени, когда приобретатель уз­нал или должен был узнать о неосновательности получения или сбережения денежных средств (пункт 2 статьи 1107 Кодекса).

Признав применение судом апелляционной инстанции статьи 10 ГК РФ необоснованным, суд кассационной инстанции указал, что требования о взы­скании с ответчика стоимости выполненных работ в размере, предусмотренном договором (поскольку иная стоимость работ не была доказана), и процентов за пользование чужими денежными средствами подлежат удовлетворению на ос­новании пункта 1 статьи 1102 и пункта 2 статьи 1107 Кодекса.

7. Суд удовлетворил иск о признании договора аренды незаключен­ным и выселении ответчика из занимаемых им помещений, несмотря на факт уклонения истца от государственной регистрации договора, по­скольку ответчик не предпринял разумно необходимых действий для за­щиты своих прав, в то время как имел возможность потребовать регист­рации сделки в судебном порядке.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд к индивидуальному предпринимателю с иском о выселении его из помеще­ний, принадлежащих истцу на праве собственности.

Заявленное требование истец обосновывал тем, что подписанный сторо­нами договор аренды на срок 5 лет не зарегистрирован в установленном поряд­ке и в соответствии с пунктом 2 статьи 651 ГК РФ является незаключенным, следовательно, ответчик владеет нежилыми помещениями без законных осно­ваний.

Суд первой инстанции, установив отсутствие государственной регистра­ции указанного договора аренды, иск удовлетворил.

Не согласившись с решением суда, ответчик подал апелляционную жало­бу, в которой утверждал, что суд не исследовал надлежащим образом фактиче­ские обстоятельства дела, в связи с чем не применил норму права, подлежащую применению, - статью 10 Кодекса.

По мнению ответчика, суд не учел следующего: истец уклонялся от госу­дарственной регистрации договора (притом, что именно на него договором бы­ла возложена обязанность по подаче в регистрирующий орган соответствую­щего заявления и необходимых для регистрации документов) и основания для признания договора незаключенным возникли вследствие бездействия самого истца. Кроме того, истцом не были опровергнуты доводы ответчика о том, что уклонение от государственной регистрации со стороны истца связано с заклю­чением им спустя месяц после подписания спорного договора другого договора аренды тех же помещений с акционерным обществом, предполагающего более высокий размер арендной платы. Это обстоятельство свидетельствует об ис­пользовании истцом формальных оснований для уклонения от исполнения сво­их обязанностей в ущерб ответчику.

Суд апелляционной инстанции решение суда первой инстанции оставил без изменения, указав, что факт уклонения истца от государственной регистра­ции договора сам по себе не может служить законным основанием для владе­ния ответчиком принадлежащими истцу помещениями в отсутствие заключен­ного между ними договора аренды. В данном случае ответчик мог воспользо­ваться способом защиты своих прав, предусмотренным пунктом 3 ста­тьи 165 ГК РФ, согласно которому, если сделка, требующая государственной регистрации, совершена в надлежащей форме, но одна из сторон уклоняется от ее регистрации, суд вправе по требованию другой стороны вынести решение о регистрации сделки, и в этом случае она регистрируется по решению суда.

Кроме того, ответчик не лишен возможности в соответствии со статьей 15 Ко­декса требовать от истца возмещения убытков, причиненных уклонением от государственной регистрации договора.

Таким образом, поскольку ответчик сам не предпринял разумно необхо­димых действий для защиты своих прав, содержащийся в апелляционной жа­лобе довод о необходимости применения к рассматриваемым отношениям нормы пункта 2 статьи 10 ГК РФ судом был отклонен.

8. Суд на основании положений статьи 10 ГК РФ вправе по собствен­ной инициативе, исходя из имеющихся фактических обстоятельств, при­знать в рамках рассмотрения дела об оспаривании решения Роспатента об отказе в признании недействительным предоставления правовой охраны товарному знаку действия лица по регистрации товарного знака злоупот­реблением правом. В этом случае суд признает недействительным решение Роспатента и обязывает его аннулировать регистрацию соответствующего товарного знака.

Японская компания "Акай Электрик Ко, Лтд" (далее - японская компа­ния) обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании недействитель­ным решения Палаты по патентным спорам, утвержденного руководителем Федеральной службы по интеллектуальной собственности, патентам и товар­ным знакам (Роспатента), (далее - решение Роспатента) об отказе в удовлетво­рении возражений против предоставления правовой охраны на территории Российской Федерации словесному товарному знаку "AKAI", зарегистрирован­ному на имя гонконгской компании "Акай Юниверсал Индастриз Лтд" (далее -гонконгская компания).

По мнению японской компании, такая регистрация нарушает ее права на фирменное наименование и зарегистрированный ранее на ее имя товарный знак, вводит потребителя в заблуждение относительно производителя товара вследствие известности на территории Российской Федерации именно япон­ской компании как производителя электронной техники. При этом гонконгская компания не имеет никакого отношения к японской компании, создана лишь

в 2002 году и, по мнению заявителя, сознательно в своей деятельности прово­дит аналогии и вызывает ассоциации с японской компанией - прежним вла­дельцем товарного знака.

Оспариваемым решением Роспатента отказано в удовлетворении возра­жений против регистрации товарного знака по мотиву отсутствия доказа­тельств, свидетельствующих о том, что обозначение "АКАГ до даты приорите­та (22.02.2002) оспариваемого товарного знака приобрело известность среди потребителей как обозначение, используемое японской компанией в своей хо­зяйственной деятельности в Российской Федерации, в связи с чем вызывает ус­тойчивую ассоциацию именно с данной компанией. Кроме того, Роспатент счел, что обозначение "AKAI" само по себе не содержит ложных или способ­ных ввести в заблуждение сведений, указывающих на товар или место его про­изводства, поскольку не является значимым словом какого-либо языка.

Отказывая в удовлетворении требования о признании недействительным решения Роспатента, суды исходили из необоснованности доводов японской компании о том, что она обладает исключительным правом на товарный знак в виде словесного обозначения "АКАГ и хорошо известна потребителю на тер­ритории Российской Федерации. Суды также пришли к выводу: наличие в фирменном наименовании японской компании слов "компания "АКАГ не яв­ляется основанием для отказа гонконгской компании в регистрации спорного товарного знака.

Доводы японской компании о том, что она была образована в 1929 году, производила такие же товары, действовала на территории Российской Федера­ции, являлась официальным поставщиком Олимпийских игр в Москве, офици­альным спонсором футбольного клуба "Спартак", с 1972 по 2001 год - право­обладателем товарного знака со словесным обозначением "АКАГ (перечис­ленное доказывает факт известности фирменного наименования (его части) этой компании на территории Российской Федерации), отвергнуты судами со ссылкой на то, что известность на территории Российской Федерации приобре­ла гонконгская компания и обозначение "АКАГ - часть именно ее фирменного наименования.

При названных обстоятельствах действия гонконгской компании по при­обретению исключительного права на товарный знак "АКАГ являлись актом недобросовестной конкуренции и злоупотреблением правом (статья 10 ГК РФ). Таким образом, имеются основания для признания недействительным предос­тавления правовой охраны товарному знаку "AKAI" на имя гонконгской ком­пании.

Исходя из изложенного, Президиум Высшего Арбитражного Суда Рос­сийской Федерации постановил решение Роспатента признать недействитель­ным как нарушающее действующее законодательство и права японской компа­нии и обязал Роспатент аннулировать регистрацию товарного знака.

9. Поскольку при заключении договоров купли-продажи покупате­лем было допущено злоупотребление правом, данные сделки признаны су­дом недействительными на основании пункта 2 статьи 10 и ста­тьи 168 ГК РФ.

Закрытое акционерное общество - санаторий - обратилось в арбитраж­ный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью (далее - обще­ство) о признании недействительными на основании статей 168, 170 ГК РФ за­ключенных между санаторием (продавцом) и обществом (покупателем) дого­воров купли-продажи трех зданий санатория и применении последствий недей­ствительности этих сделок.

Ответчик возражал против исковых требований, полагая, что спорные сделки мнимыми не являются, так как исполнены сторонами, и представил в подтверждение этого подписанный ими передаточный акт.

Удовлетворяя иск, суды исходили из следующего. Через четыре дня по­сле государственной регистрации перехода права собственности на спорное имущество в результате совершенных сделок купли-продажи стороны заклю­чили договор аренды одного из зданий, отчужденных по указанным сделкам (лечебно-спального корпуса), по которому новый собственник (ответчик) пре­доставляет этот объект в аренду прежнему собственнику (истцу). Суды расце­нили сделки купли-продажи как мнимые, сочтя, что передаточный акт не мо­жет являться надлежащим доказательством, подтверждающим передачу спор­ного недвижимого имущества ответчику, поскольку здания до настоящего вре­мени находятся во владении и пользовании истца.

Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации при пе­ресмотре судебных актов в порядке надзора оставил их без изменения, но от­метил, что судами не были применены подлежащие применению к установлен­ным обстоятельствам дела нормы права, хотя это и не повлекло принятия не­правильного решения по делу.

Исходя из пункта 1 статьи 170 Кодекса мнимой является сделка, совер­шенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия. Для сделок купли-продажи правовым последствием является пе­реход титула собственника от продавца к покупателю на основании заключен­ного сторонами договора. Согласно пункту 1 статьи 551 Кодекса переход права собственности на недвижимость по договору продажи недвижимости от про­давца к покупателю подлежит государственной регистрации. В силу пункта 2 статьи 223 Кодекса в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государ­ственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с мо­мента такой регистрации.

Как следует из материалов дела, договорами купли-продажи предусмат­ривалось, что объекты недвижимости передаются продавцом покупателю по передаточному акту в день подписания договора. Передаточный акт был под­писан сторонами, и право собственности покупателя на упомянутые здания зарегистрировано в установленном порядке. Таким образом, указанные сделки мнимыми не являются.

Вместе с тем материалами дела установлено: арендная плата за пользова­ние лечебно-спальным корпусом за три месяца превышает сумму покупной це­ны, предусмотренную договором купли-продажи и фактически полученную санаторием от общества в оплату этого корпуса, и балансовую стоимость всех трех зданий. Решением третейского суда, на принудительное исполнение кото­рого арбитражным судом выдан исполнительный лист, с санатория в пользу общества взыскана задолженность по арендной плате более чем за три года.

Из совокупности названных обстоятельств следует, что отчуждение упо­мянутого имущества, в том числе лечебно-спального корпуса, необходимого самому продавцу (санаторию) для выполнения своих уставных задач, произве­дено с нарушением интересов санатория. Впоследствии имущество, являющее­ся предметом спорных сделок, было включено в уставный капитал вновь соз­данного ответчиком закрытого акционерного общества и затем перепродано по более высокой цене иностранной компании, которая сдала здание лечебно-спального корпуса в аренду другому лицу.

Установленные судом обстоятельства продажи недвижимого имущества свидетельствуют о недобросовестном поведении (злоупотреблении правом) общества (покупателя), воспользовавшегося тем, что единоличный исполни­тельный орган продавца при заключении упомянутых договоров купли-продажи действовал явно в ущерб последнему, в результате чего санаторий ут­ратил возможность использовать имущество, необходимое ему для осуществ­ления основной деятельности, и понес дополнительные расходы по аренде это­го же имущества, многократно превышающие сумму, полученную им за про­данное имущество в качестве покупной цены.

В силу пункта 1 статьи 10 Кодекса не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах.

Поскольку названные обстоятельства свидетельствуют о наличии факта злоупотребления правом со стороны общества, выразившегося в заключении упомянутых сделок, на основании пункта 2 статьи 10 и статьи 168 ГК РФ спор­ные сделки признаны недействительными.

10. В иске об освобождении от ареста имущества, переданного в дове­рительное управление, отказано ввиду ничтожности в силу ста­тьи 168 ГК РФ договора доверительного управления имуществом как за­ключенного с целью сокрытия имущества от обращения на него взыска­ния в нарушение требований статьи 10 Кодекса о недопустимости зло­употребления правом.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском об освобождении от ареста ценных бумаг, находящихся в довери­тельном управлении у истца.

Истец мотивировал свои требования тем, что ценные бумаги арестованы незаконно, поскольку находятся в доверительном управлении. В соответствии с пунктом 2 статьи 1018 ГК РФ обращение взыскания по долгам учредителя до­верительного управления на имущество, переданное им в доверительное управление, не допускается, за исключением несостоятельности (банкротства) этого лица.

Как следовало из материалов дела, ценные бумаги были арестованы в по­рядке исполнения сводного исполнительного производства, возбужденного в отношении акционерного общества на основании исполнительных листов, вы­данных арбитражными судами. Между истцом и акционерным обществом за­ключен договор, в соответствии с которым последнее передало данные ценные бумаги истцу в доверительное управление. Факт передачи ценных бумаг под­тверждается двусторонним актом. При этом договор доверительного управле­ния имуществом был заключен спустя два дня после возбуждения сводного ис­полнительного производства.

Учитывая данное обстоятельство и исходя из имеющихся в деле мате­риалов (отчет доверительного управляющего, акт о выполнении обязанностей доверительного управляющего и др.), суд первой инстанции пришел к выводу: при заключении договора доверительного управления имуществом преследо­валась цель сокрытия имущества акционерного общества (ценных бумаг) от обращения на него взыскания по требованиям кредиторов.

В такой ситуации, несмотря на то, что согласно пункту 2 статьи 1018 Ко­декса судебный пристав-исполнитель был не вправе накладывать арест на цен­ные бумаги, находящиеся в доверительном управлении, а также на то, что ис­тец вправе требовать всякого устранения нарушения его прав (пункт 3 ста­тьи 1020 ГК РФ), суд в удовлетворении иска отказал, исходя из следующего.

В соответствии с абзацем первым пункта 1 и пунктом 2 статьи 10 Кодекса не допускаются действия граждан и юридических лиц, осуществляемые ис­ключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотреб­ление правом в иных формах. При нарушении данного требования суд может отказать лицу в защите права.

В рассматриваемом случае суд сделал вывод о том, что при заключении договора доверительного управления имуществом допущено злоупотребление правом, а именно: имело место недобросовестное поведение, направленное на сокрытие имущества учредителя доверительного управления от обращения на него взыскания.

Суд апелляционной инстанции решение суда первой инстанции оставил в силе, но изменил мотивировку отказа в иске, указав на ничтожность договора доверительного управления имуществом в силу статьи 168 Кодекса, поскольку при его заключении, как верно установил суд первой инстанции, допущено на­рушение требований статьи 10 ГК РФ. Ввиду ничтожности договора довери­тельного управления имуществом у истца отсутствует право требовать освобо­ждения ценных бумаг от ареста.