Прасковья анненкова жена декабриста жизненный путь. Воспоминания о любви модистки Полины Гебль и декабриста И.А. Анненкова. Анненковы в Нижнем Новгороде
Полина Гебль была женой декабриста и женщиной с большой буквы. Как сказал классик "есть женщины в русских селеньях",но оказалось, что настоящие женщины есть и во Франции. Она полюбила русского дворянина и бросив все уехала за ним в Сибирь, как и многие жены декабристов. Но историю Полины Гебль и ее мужа, декабриста Анненкова, можно назвать самой поэтичной. Эта сказочная, все превозмогающая любовь стала не только темой разговоров в великосветских салонах того времени, но и сюжетом для романа Александра Дюма «Учитель фехтования» и оперы А. Д. Шапорина «Декабристы» (ее первая редакция называлась «Полина Гебль»). Полина Гебль родилась 10 марта 1800 года в Лотарингии, в замке Шампаньи в аристократической семье, которая во время Французской революции была лишена как социальных, так и материальных привилегий. Только в 1802 году не без помощи друзей отец Полины Жорж Гебль был принят на службу в наполеоновскую армию, что позволило его семье несколько лет прожить в относительном достатке. Но вскоре он погиб в Испании и семья Гебля снова осталась без средств к существованию. Полине и ее сестре пришлось зарабатывать на жизнь рукоделием. А когда Полине исполнилось 17 лет, она поступила продавщицей в модный дом в Париже. В 1823 году она приняла предложение торгового дома «Дюманси» и поехала работать в Россию. Иван Александрович Анненков – поручик Кавалергардского полка, блестящий офицер, единственный наследник крупнейшего в России состояния и скромная служащая торгового дома. Они не могли не встретиться. Модный дом «Дюманси», в котором работала Полина, находился рядом с домом Анны Ивановны Анненковой, обожавшей делать покупки и часто бывавшей в этом магазине. Иван Алексеевич довольно часто сопровождал свою мать. Полина сразу же обратила внимание на высокого, стройного, голубоглазого и очень обходительного офицера. Иван Анненков тоже заметил красивую и прекрасно воспитанную француженку и зачастил в магазин, правда уже без матушки.
Вскоре Иван признался Полине в любви и предложил ей тайно обвенчаться. Почему тайно? Потому что он прекрасно знал: мать никогда не даст согласие на неравный брак. Полина тоже осознавала это и, несмотря на то что безумно любила Ивана, отклонила предложение стать его женой. Но не отказалась от встреч. Вскоре Полина забеременела и Анненков сделал еще одну попытку уговорить ее обвенчаться. Он даже нашел священника и свидетелей, но его любимая, видимо имея свои собственные представления о воле родителей, снова ему отказала. Незадолго до декабристского восстания Иван неожиданно признался Полине, что вскоре предстоят события, за участие в которых его скорее всего сошлют в Сибирь. В тот день Полина поклялась ему, что последует за ним всюду. В начале декабря 1825 года Иван Александрович вернулся в Петербург, а 14 декабря произошло известное восстание на Сенатской площади. Будучи членом Северного общества, Анненков 19 декабря был арестован и отправлен в Выборгскую, а затем в Петропавловскую крепость. Вскоре он был осужден по II разряду и приговорен к 20 годам каторжных работ (позднее срок сократили до 15 лет). Узнав, что любимый находится в заточении в Петропавловской крепости, она заплатила унтер-офицеру 200 рублей и послала ему медальон с запиской: «Я поеду с тобой в Сибирь».
Вскоре она написала прошение на имя императора. «Ваше Величество, позвольте матери припасть к стопам Вашего Величества и просить как милости разрешения разделить ссылку ее гражданского супруга. Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу долее жить. Это самое пламенное мое желание. Я была бы его законной супругой в глазах церкви и перед законом, если бы я захотела преступить правила совестливости. Мы соединились неразрывными узами. Для меня было достаточно его любви. Соблаговолите, государь, милостиво дозволить мне разделить его изгнание. Я откажусь от своего отечества и готова всецело подчиниться Вашим законам». Ее прошение было принято. Николай I, тронутый ее преданностью осужденному преступнику, разрешил Полине ехать в Сибирь и приказал выдать пособие на дорогу, однако ребенка брать с собой запретил. Простившись с дочерью, которую она оставила у Анны Ивановны Анненковой, Полина в декабре отправилась вслед за своим любимым. По прибытии Полины в Читу военный, которого прислал комендант Лепарский, отвел ее в подготовленную для нее квартиру. На следующий день комендант пожаловал к ней сам, сообщив, что им получено повеление Его Величества относительно ее свадьбы с заключенным Анненковым. Вот как Полина описывает в своих "Воспоминаниях" свое первое свидание с Анненковым после долгой разлуки: «Только на третий день моего приезда привели ко мне Ивана Александровича. Невозможно описать нашего первого свидания, той безумной радости, которой мы предались после долгой разлуки, позабыв все горе и то ужасное положение, в котором находились. Я бросилась на колени и целовала его оковы». Иван Александрович Анненков Венчание Полины и Ивана состоялось 4 апреля 1828 года. На время венчания с Анненкова сняли железа и сейчас же по окончании обряда опять надели и увели обратно в тюрьму». Итак, Полина, дважды отказавшись венчаться с самым богатым женихом Москвы, стала женой ссыльнокаторжного.
Она была счастлива, соединив судьбу с любимым человеком, и с гордостью носила новое имя – Прасковья Егоровна Анненкова. В марте 1829 года у Анненковых родилась вторая дочь, которую назвали в честь бабушки Анной. В 1830 году Ивана перевели в Петровский завод, и теперь супруги стали видеться намного чаще. Полина купила небольшой домик и обзавелась хозяйством. Через год в семье Анненковых родился сын Владимир (всего Полина рожала 18 раз, однако выжили только шесть детей). В 1839 году Ивану Александровичу по ходатайству его матери было разрешено поступить на гражданскую службу, что несколько облегчило материальное положение многодетной семьи. Через два года семье Анненковых было разрешено переехать в Тобольск, где они и прожили 15 лет до амнистии 1856 года. После амнистии семья перебралась в Нижний Новгород. Вскоре город посетил Александр Дюма, путешествующий по России. Нижегородский губернатор устроил в честь знаменитого писателя званый вечер, заранее предупредив, что его ждет сюрприз. В своей книге «Путевые впечатления. В России» Дюма писал: «Не успел я занять место, как дверь отворилась, и лакей доложил: „Граф и графиня Анненковы“. Эти два имени заставили меня вздрогнуть, вызвав во мне какое-то смутное воспоминание. „Александр Дюма“, – обратился губернатор Муравьев к ним. Затем, обращаясь ко мне, сказал: „Граф и графиня Анненковы, герой и героиня вашего романа „Учитель фехтования““. У меня вырвался крик удивления, и я очутился в объятиях супругов». Через несколько дней Дюма приехал в дом Анненковых. За несколько часов общения с постаревшими прототипами своих героев он узнал много интересного о сибирской жизни декабристов: о 30 годах суровых испытаний, каторжных работ и унижения, о венчании Ивана и Полины в Михаило-Архангельской острожной церкви, о смерти детей и о неугасающей любви этих уже немолодых людей. Он узнал, что именно любовь и верность помогли преодолеть им все испытания, выпавшие на их долю. В Нижнем Новгороде Анненковы прожили еще почти 20 лет.
Иван Александрович служил чиновником при губернаторе, был членом комитета по улучшению быта крестьян, участвовал в подготовке реформ, работал в земстве и избирался в мировые судьи. Пять сроков подряд нижегородское дворянство избирало Ивана Александровича Анненкова своим предводителем. Полина тоже занималась общественной деятельностью, она была избрана попечительницей нижегородского женского Мариинского училища, а затем по просьбе М. И. Семевского, издателя «Русской старины», писала воспоминания. Так и не освоив письменного русского языка, она диктовала их своей старшей дочери Ольге. Впервые ее воспоминания были опубликованы в 1888 году, затем неоднократно переиздавались. Но главным в ее жизни всегда оставался муж – ее любимый Иван Александрович. До последних дней своих она ухаживала за ним, как за ребенком, и до самой смерти не снимала с руки браслета, отлитого Николаем Бестужевым из кандалов ее мужа. В 1876 году Полина умерла. Иван Александрович очень тяжело переживал смерть жены. «После смерти бабушки дед впал в болезненное состояние и последнее время своей жизни страдал черной меланхолией», – вспоминала внучка Анненковых М. В. Брызгалова. Через год и четыре месяца после смерти Полины скончался ее муж. Он был похоронен в нижегородском Крестовоздвиженском женском монастыре, рядом со своей женой, так горячо его всю жизнь любившей и бывшей ему самым верным и преданным другом.
10 июля 2018, в 15:17
Полина Гебль родилась 10 марта 1800 года в Лотарингии, в замке Шампаньи, недалеко от Нанси в аристократической семье, которую революция лишила как социальных, так и материальных привилегий. Отец ее Жорж Гебль — монархист по убеждениям, в 1793 году был арестован. Семья бедствовала. Отец Полины в конце концов погиб в Испании. В ту пору ей было девять лет.
В 1823 году Полина приняла предложение торгового дома «Дюманси» и поехала работать в Россию. В Россию она ехала с особым чувством, ей невольно вспомнилось 14 декабря 1814 года, когда она, прогуливаясь с подругами, впервые увидела русских офицеров. Она долго смотрела на них и с улыбкой сказала: «Выйду замуж только за русского».
Иван Александрович Анненков — поручик Кавалергардского полка, блестящий офицер, единственный наследник крупнейшего в России состояния, сын богатейшей вдовы графини Анны Ивановны Анненковой. Он был необыкновенно хорош собой — высокий, статный, голубоглазый. К тому же, в отличие от маменьки, славящейся дикими причудами и жестокосердием, был добр и обходителен.
Они не могли не встретиться. Модный дом «Дюманси», в котором работала Полина, находился рядом с домом Анны Ивановны Анненковой, обожавшей делать покупки. Она часто бывала в этом магазине. Иногда сын сопровождал ее.
Полина сразу обратила на него внимание. Иван Анненков также заметил красивую, изящную, прекрасно воспитанную француженку. Он стал бывать в магазине чаще (уже без маменьки) и вскоре признался Полине в любви. Это случилось за полгода до восстания.
Он предлагал ей тайно обвенчаться, так как знал, что мать никогда не даст согласия на неравный брак. Молодая женщина инстинктивно чувствовала, что в случае ее брака с Иваном, наследником огромного состояния, свекровь неизбежно заподозрит бедную француженку в корысти. Анна Ивановна, женщина властная и самолюбивая, могла лишить сына наследства и вовсе отказать ему в содержании. Сам же поручик Анненков, несмотря на всю «симпатичность», вряд ли был способен обеспечить своей супруге достойную жизнь.
Летом молодые люди встретились на ярмарке в Пензе. Иван Александрович прибыл туда «ремонтером» — заниматься закупкой лошадей для полка. Полина приехала вместе с магазином «Дюманси». В Симбирской, Пензской и Нижегородской губерниях у Анненковых были имения, и молодые под видом объезда их, совершили краткое путешествие. В одной из своих деревень он договорился со священником и нашел свидетелей, чтобы обвенчаться с Полиной, но она, боясь гнева матери, отказалась от обряда. В Москву они вернулись в ноябре 1825 года.
Анненков был членом Северного общества. Незадолго до восстания Иван рассказал Полине, что предстоят события, за участие, в которых он может быть сослан в Сибирь. Встревоженная Полина поклялась ему, «что последует за ним всюду».
В начале декабря 1825 года Анненков приехал в Петербург, а 14 декабря происходят известные события на Сенатской площади. 19 декабря он был арестован как член Северного общества, отправлен в Выборгскую, а затем в Петропавловскую крепость. На следствии он вел себя достойно. На вопрос Николая I: «Почему не донес на общество?» — ответил: «Тяжело, не честно доносить на своих товарищей».
Об аресте любимого Полина Гебль узнала лишь в январе 1826 года, а 11 апреля у нее родилась дочь, которую назвали Александрой. Три месяца женщина лежала в горячке, лишенная как материальных средств, так и внимания и участия со стороны родственников отца новорожденной.
Анна Ивановна Анненкова оставалась совершенно безучастной к судьбе «бунтовщика» и его иностранной пассии, пока не узнала о рождении внучки. Она прислала денег и долго допытывалась, обвенчан ли ее сын с матерью ребенка. Как отмечает Полина Анненкова, свекровь очень надеялась услышать положительный ответ. Девочка могла быть объявлена наследницей. Тогда родственникам Анны Ивановны пришлось бы оставить все надежды на скорую смерть одинокой графини.
Выздоровев, Полина оставила дочь на попечение знакомой старушки поспешила в столицу, чтобы увидеть и поддержать в несчастии любимого человека.
В одной из первых записок, полученных Полиной из Петропавловской крепости: «Где же ты, что ты сделала? Боже мой, нет ни одной иглы, чтобы уничтожить мое существование!» А существование было действительно незавидным. Деньги, отпущенные на содержание узников, естественно, растекались по рукам крепостного начальства. Но еще и подводили родственники: один из них из тысячи пятисот рублей, отправленных Анной Ивановной из Москвы, присвоил две трети, решив, что беспутному Ивану хватит и этого. Кроме того, он оставил у себя вещи узника, даже любимые его золотые очки, которые, по настоянию Полины, вернул… через тридцать лет. Полина Гебль передала в тюрьму свой крестик с запиской: «Я пойду за тобой в Сибирь».
Она разработала план побега и почти обо всем договорилась, нужны только деньги. Она приехала в Москву и встретилась с Анненковой. Она умоляла Анну Ивановну спасти единственного сына. Мать Анненкова отказывала ей: «Мой сын — беглец, сударыня!? Я никогда не соглашусь на это, он честно покориться своей судьбе». Но поведение избранницы сына ей очень понравилось. Как следует из воспоминаний Полины Гебль, между графиней и бывшей модисткой, наконец, установились дружеские отношения.
Полина вернулась в Петербург и там узнала, что, не имея от нее известий, решив, что она его покинула, Анненков пытался покончить с собой и его чудом удалось спасти.
Он был осужден по II разряду и приговорен к 20 годам каторжных работ, позднее срок сократили до 15 лет.
В ночь с 9 на 10 декабря 1826 года Анненков был отправлен в читинский острог. Полине солдат передал записку от него: «Соединиться или умереть».
Уже на следующий день Полина предпринимает все для того, чтобы ей разрешили отправиться в Сибирь. Она пишет прошение на имя императора. Трудно сказать, что подействовало на Николая I, но он дал разрешение иностранке выехать в Сибирь и обвенчаться с государственным преступником.
Никто из родственников декабристов не отнесся всерьез к объявленному приговору. Многие считали, что Николай I вознамерился лишь «пошутить», «попугать» своих подданных столь суровой мерой, и ссылка не продлится более двух лет. Того же мнения придерживалась и Анна Ивановна Анненкова. Она долго противилась желанию Полины следовать за ее сыном, дабы выйти замуж за каторжника и разделить его участь. В конце концов, графиня щедро позаботилась о ней, снабдив в дорогу всем необходимым, в том числе и крупной суммой денег.
23 декабря 1827 года, то есть спустя год после отъезда Анненкова, Полина Гебль, простившись с маленькой дочерью, которую она оставила на попечение бабушки, Анны Ивановны Анненковой, выехала из Москвы.
В Иркутске под различными предлогами губернатор Цейдлер старался задержать ее отъезд. Уже позднее, она узнала, что «из Петербурга было сделано распоряжение, чтобы… всех дам, последовавших за осужденными, старались бы задерживать и уговаривать не ездить далее Иркутска и убеждать вернуться назад». Только через полтора месяца получила она, наконец, бумаги, без которых не могла ехать дальше. Как вспоминала М.Н. Волконская, «Анненкова приехала к нам… Это была молодая француженка, красивая, лет 30; она кипела жизнью и весельем и умела удивительно выискивать смешные стороны в других. Тотчас по ее приезде комендант объявил ей, что уже получил повеление его величества относительно ее свадьбы. С Анненкова, как того требует закон, сняли кандалы, когда повели в церковь, но, по возвращении, их опять на него надели…»
Венчание состоялось 4 апреля 1828 года в Михайло-Архангельской церкви Читы. Свадьба была событием для всей Читы и праздником для декабристов.
В Чите женщины вначале снимали жилье у местных жителей, а затем построили свои дома. Так возникла вблизи острога Дамская улица. Многое приходилось делать им самим: готовить еду, топить печь, ходить за водой… Полина Анненкова, которую называли здесь также Прасковьей Егоровной, пользовалась неизменным уважением декабристов и их жен.
Тяжелые оковы и цепи досаждали Ивану: он был высокого роста (2 аршина 8 вершков), а цепи были короткими. Анненкова заказала местному кузнецу облегченные оковы и в одно из свиданий, когда Ивана Александровича привели в ее дом, замена была произведена.
В Чите у Анненковых родились две дочери: в 1829 году — Анна, в 1830 году — Ольга. Летом 1830 года декабристы были отправлены в новую, специально для них выстроенную, тюрьму в Петровском заводе. Туда же последовали и женщины. Как и в Чите, дамы построили на новом месте свои дома. В Петровском заводе у Анненковых родились сыновья: Владимир в 1831 году и Иван в 1835 году. Всего Прасковья Егоровна рожала 18 раз, семеро детей, вместе с Александрой, выжили. Здесь же их семья пережила тяжкое горе: в 1833 году умерла старшая дочь — Анна. Жилось трудно, средства к существованию были незначительными. Мать Ивана Александровича не оказывала семье сына никакой материальной поддержки. Семья Анненковых, в отличие от других семей декабристов, которым щедро помогали родственники, жила практически только на проценты с капитала в 60 тысяч рублей, которые были при Иване Александровиче во время его ареста и, естественно, были конфискованы. Но милостью государя Николая Павловича были отданы Полине Гебль, к которой император проникся симпатией и, говоря о ней, употреблял следующее выражение: «Та, что не усомнилась в моем сердце».
28 августа 1836 года, простившись с дорогой могилой (на старом кладбище Петровска-Забайкальского могила Анны Анненковой сохранилась до наших дней), семья Анненковых, вместе с другими 18-ю декабристами, у которых закончился 10-летний срок каторжных работ, покинула Петровский завод.
С 1839 года, по ходатайству матери Анненкову было разрешено поступить на гражданскую службу. Это несколько облегчило материальное положение многодетной семьи. Летом 1841 года Анненковым было разрешено переехать в Тобольск, где они и прожили пятнадцать лет до амнистии 1856 года.
После амнистии Анненковы перебрались в Нижний Новгород. Здесь они прожили душа в душу еще почти двадцать лет. Иван Александрович служил чиновником по особым поручениям при губернаторе, был членом комитета по улучшению быта помещичьих крестьян, участвовал в подготовке реформ, работал в земстве, избирался в мировые судьи. Пять сроков подряд нижегородское дворянство избирало Ивана Александровича Анненкова своим предводителем.
Прасковья Егоровна тоже занималась общественной деятельностью, она была избрана попечительницей нижегородского женского Мариинского училища; писала воспоминания, вернее, так и не освоив письменного русского, диктовала их своей старшей дочери Ольге. Ее воспоминания были опубликованы впервые в 1888 году, затем неоднократно переиздавались.
Но главным в ее жизни всегда оставался Анненков. С годами его характер портился, он становился раздражительным, а Прасковья Егоровна, постаревшая, располневшая, все так же снисходительно относилась к нему, веселостью и мягкостью смиряя его тяжелый нрав. «Последние годы жизни Анненкова прошли уже в состоянии полного нарушения умственной деятельности. Прасковье Егоровне пришлось оберегать покой и ухаживать за человеком, пораженным тяжелым психическим недугом. Надо отдать ей справедливость: переносила она все эти тяготы с удивительным мужеством и твердостью…» — из воспоминаний внучки Анненковых М.В. Брызгаловой. До последних дней своих она ухаживала за ним, как за ребенком, и до самой смерти не снимала с руки браслета, отлитого Николаем Бестужевым из кандалов ее мужа.
Умерла Прасковья Егоровна утром 4 сентября 1876 года. Иван Александрович очень тяжело переживал смерть жены. «После смерти бабушки дед впал в болезненное состояние и последнее время своей жизни страдал черной меланхолией», — вспоминает Брызгалова. Скончался он через год и четыре месяца после ее смерти, 27 января 1878 года, и был похоронен в нижегородском Крестовоздвиженском женском монастыре, рядом со своей женой.
«Спасибо женщинам, они дадут несколько прекрасных строк нашей истории» Петр Вяземский
Иван Анненков
▪ Родился в Москве 5 марта 1802 года ▪ Поручик Кавалергардского полка ▪ В
1824 году был принят Павлом Пестелем в петербургский филиал «Южного
общества» ▪ Был осужден на 20 лет каторги и вечное поселение в Сибири.
Лишен чинов и дворянства. Позднее приговор смягчили ▪ В1827 году женился
на Полине Гебль ▪ Умер 27 января 1878 года в Нижнем Новгороде.
«Он был высок, голубоглаз, очень хорош собой. Любил носить панталоны из
светлой замши, подчеркивающие достоинства его прекрасно очерченной
фигуры» "Когда на балу доходил черед до мазурки, императору специально
напоминали об этом, и он, оставив своих партнеров по картам, шёл
специально полюбоваться на Анненкова, который обычно танцевал мазурку в
паре с великой княжной Александрой Фёдоровной."(из воспоминаний
современников).
Полина Гебль
«В первое свидание она шепнула: «Я поеду с тобой в Сибирь» и «Скоро увидимся!»
▪ Родилась 10 марта 1800 года в городе Нанси (Франция) ▪ В1823 году
приехала в Россию как модистка торгового дома Дюманси ▪ 2 апреля 1826
года вне брака родила дочь Александру ▪ С1828 года — супруга декабриста
Ивана Анненкова ▪ Родила 18 детей. Из них до взрослого возраста дожили
семеро ▪ Умерла 4 сентября 1876 года в Нижнем Новгороде
Первым, кого вдохновила история любви
Ивана Анненкова и Полины
Гебль, стал великий французский писатель Александр Дюма. О них —
француженке-модистке и русском бунтовщике-аристократе, о всех перипетиях
их судеб — он написал роман «Учитель фехтования», который был строжайше
запрещен цензурой. Впервые роман издали только в 1925 году.
«Для того чтобы объяснить разные недоразумения...и прекратить толки
людей, не знавших правды, которую по отношению ко мне и моей жизни часто
искажали, как, например, это сделал Александр Дюма» она писала в
воспоминаниях:
«Матери моей, было 27 лет, когда она осталась вдовою с четырьмя детьми.
Она имела свое состояние, но по французским законам не могла
распоряжаться им, потому что отец не оставил ни духовной, ни
доверенности, а мы были малолетними. Состояние перешло в руки опекунов».
С 1823 г. Полина работала в Москве, в качестве продавщицы модного
магазина Дюманси, где в июне 1825 года и познакомилась с Иваном
Анненковым
«Вечером я получила письмо за подписью Анненкова…, оно было с начала до
конца объяснением в любви. Но в письме этом меня удивило одно
обстоятельство – в нем не было никаких соблазнительных предложений и
обещаний: в нем говорилось о завоевании моего сердца, но не о покупке
его… Будь я девушкой из общества, я отослала бы графу его письмо, не
читая. Но ведь я была скромная модистка: я прочитала письмо и сожгла
его». (Дюма «Учитель фехтования»).
Фото кон.1920-х гг. Слева виден дом Анненковых
19 декабря 1825 Анненков был арестован. На следствии он вёл себя
достойно. На вопрос Николая I: "Почему не донёс на общество?" Ответил:
"Тяжело, не честно доносить на своих товарищей". Он был осуждён по II
разряду и приговорён к 20 годам каторжных работ.
Из письма Анненкова
"Госпоже П
Ангел, которого я обожал всю мою жизнь!
Я не смею больше словами выражать все чувства, которые ты мне внушаешь. С
того времени как я знаю, что ты настаиваешь на выполнении обещанной
жертвы, молчаливое восхищение - вот единственное чувство, дозволенное
человеку, который недостоин тебя ни в каком отношении.
Итак, ты неизменна, божественная женщина!
Итак, не напрасно я восхищался этой твердостью характера, этой
самоотверженностью, которые являются уделом только высших существ.
Ах, дорогой друг, как я недостоин тебя, и какие блага на этой земле
могли бы отплатить тебе за такое героическое самоотвержение.
Только бы ты никогда не пожалела о том, что ты делаешь для человека,
который, вероятно, никогда не будет в состоянии вознаградить тебя.
Поспеши, дорогой ангел, приехать, потому что, признаюсь тебе, у меня нет
достаточно власти над самим собою, чтобы даже ждать тебя
терпеливо...Итак, прощай, дорогой ангел, пусть это будет "до свидания".
Осыпаю тебя поцелуями, так же как и мою дочь. Приезжай, ради Бога и пиши
мне, ты можешь это делать. Пришли мне твой портрет и портрет моей
дочери, если я не увижу тебя скоро."
Прошение Полины Гебль на имя императора:
«Позвольте просить, как милости, разрешения разделить ссылку моего
гражданского супруга…Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не
могу долее жить. Это самое пламенное мое желание… Молю на коленях об
этой милости...»
Из Записок П.Е. Анненковой:
«Я, нижеподписавшаяся, имея непреклонное желание разделить участь моего
мужа, государственного преступника NN, верховным уголовным судом
осужденного, и жить в том заводском, рудничном или другом каком селении,
где он содержаться будет, если то дозволится от коменданта Нерчинских
рудников г. генерал-майора и кавалера Лепарского, обязуюсь, по моей
чистой совести, наблюсти нижеописанные предложенные мне им, г.
комендантом, статьи; в противном же случае и за малейшее отступление от
поставленных на то правил подвергаю я себя законному осуждению. Статьи
сии моей обязанности суть следующая:
1
Желая разделить (как выше изъяснено) участь моего мужа, государственного
преступника NN , и жить в том селении, где он будет содержаться, не
должна я отнюдь искать свидания с ним никакими проискам и никакими
посторонними способами, но единственно по сделанному на то от г.
коменданта дозволению и токмо в назначенные для того дни, и не чаще, как
чрез два дня на третий....»
«...Из Москвы до Иркутска я доехала в 18 дней и потом узнала, что так
ездят только фельдъегеря. Зато однажды меня едва не убили лошади, а в
другой раз я чуть-чуть не отморозила себе все лицо, и если бы на станции
не помогла мне дочь смотрителя, то я, наверное, не была бы в состоянии
продолжать путь. Эта девушка не дала мне взойти в комнату, вытолкнула на
улицу, потом побежала, принесла снегу в тарелку и заставила тереть
лицо, тут я только догадалась — в чем дело.
В этот день было 37° мороза...
Губернатор заранее предупреждал меня, что перед отъездом вещи мои будут
все осматриваться, и когда узнал, что со мною есть ружье, то советовал
его запрятать подальше, но главное, со мною было довольно много денег, о
которых я, понятно, молчала; тогда мне пришло в голову зашить деньги в
черную тафту и спрятать в волосы, чему весьма способствовали тогдашние
прически; часы и цепочку я положила за образа, так что, когда явились
три чиновника, все в крестах, осматривать мои вещи, то они ничего не
нашли...
Вопреки уверениям Александра Дюма, который в своем романе, говорит, что
целая стая волков сопровождала меня всю дорогу, я видела во все время
моего пути в Сибирь только одного волка, и тот удалился, поджавши хвост,
когда ямщики начали кричать и хлопать кнутами...
В Каинске мне рассказал почтмейстер, как княгиня Трубецкая, рожденная
графиня Лаваль, проезжая летом, должна была бросить в этом городе карету
свою, которая сломалась дорогой и некому было починить ее. Таким
образом, эта женщина, воспитанная в роскоши, выросшая в высшем кругу,
изнеженная с детства, проскакала 1,750 верст в сквернейшей тележке...
Около Красноярска я съехалась на одной из станций с губернатором Енисейской губернии.
Подстрекаемый любопытством, прочитав мою иностранную фамилию и
предполагая, что я еду к кому-нибудь, он подошел ко мне, и очень
извиняясь, что обращается с расспросами, сознался, что не может устоять
против желания узнать, каким образом, не говоря по-русски, я решила
ехать так далеко; но когда я ему объяснила, куда именно я еду, то он с
большим участием отнесся ко мне и просил поклониться всем осужденным...
Везде нас принимали, как будто мы проезжали через родственные страны;
везде кормили людей отлично, и когда я спрашивала, сколько должна за них
заплатить, ничего не хотели брать, говоря: „Только Богу на свечку
пожалуйте“...
В Восточной Сибири никогда не бывает глубоких снегов, тогда как в Западной, напротив, выпадает очень много снегу.
На всем протяжении от Верхне-Удинска до Читы в то время, как я ехала,
почти не было никакого населения. Я встретила только три деревни,
остальные станции состояли из бурятских юрт и станционного дома. Бурят
вообще я встречала очень много по дороге; они или перекочевывали с их
многочисленными табунами, состоявшими из коров, лошадей и
преимущественно баранов, которыми они и питаются, или, раскинув свои
юрты, отдыхали. Из этих юрт постоянно показывались совершенно голые
ребятишки, несмотря на сильнейший мороз; нередко показывались с куском
бараньего сала в руках, который они с наслаждением сосали. Местами, где
по дороге не было совершенно снегу и лошади не в силах были стащить
экипажи мои, нагруженные множеством разных вещей, буряты являлись нам на
помощь с их лошадьми и ничего не хотели брать за оказанные услуги...
В Читу я спешила приехать к 5 марта, день рождения Ивана Александровича, и мечтала, что тотчас же по приезде увижу его...
Только на третий день моего приезда привели ко мне Ивана Александровича.
Невозможно описать нашего первого свидания, той безумной радости,
которой мы предались после долгой разлуки, позабыв все горе и то ужасное
положение, в котором находились. Я бросилась на колени и целовала его
оковы».
Свадьба Ивана Анненкова и Полины Гебль в Чите
«Анненкова приехала к нам, нося еще имя м-ль Поль. Это была молодая
француженка, красивая, лет 30; она кипела жизнью и весельем и умела
удивительно выискивать смешные стороны в других. Тотчас по ее приезде
комендант объявил ей, что уже получил повеление его величества
относительно ее свадьбы. С Анненкова, как того
требует закон, сняли кандалы, когда повели в церковь, но, по
возвращении, их опять на него надели. Дамы проводили м-ль Поль в
церковь; она не понимала по-русски и все время пересмеивалась с шаферами
- Свистуновым и Александром Муравьевым. Под этой кажущейся беспечностью
скрывалось глубокое чувство любви к
Анненкову, заставившее отказаться от своей родины и от независимой жизни».
(М.Н. Волконская)
Венчание состоялось 4 апреля 1828 года в Михайло-Архангельской церкви
Читы. Комендант острога С. Лепарский «вызвался быть посаженным отцом, а
Наталья Дмитриевна Фонвизина — посаженной матерью… И Полина, и Лепарский
были католиками… Произошел даже казус: церковь в Чите двухэтажная,
коменданту показалось, что надо идти на второй этаж, он подхватил
невесту под руку, и по жуткой скрипучей лестнице, которая, казалось, с
трудом удерживала тучного генерала, они еле добрались наверх лишь для
того, чтобы под общее веселье спуститься тотчас же вниз.
Свадьба была событием для всей Читы и праздником для декабристов»,
«Это была любопытная и, может быть, единственная свадьба в мире, На
время венчания с Анненкова сняли железа и сейчас же по окончании обряда
опять надели и увели обратно в тюрьму».(Н. В. Басаргин.)
«Упасть духом он (т.е. Анненков) мог бы скорее всякого другого, но его
спасала жена. Как бы ни были стеснены обстоятельства, она смеется и
поневоле поддерживает бодрость в других… Анненков женился на ней и
хорошо сделал, потому что без нее со своим характером совершенно погиб
бы. Его вечно все тревожит, и он никогда ни на что не может
решиться…».(Евгений Иванович Якушкин, сын декабриста И.Д. Якушкина)
Декабристы в камере Читинского острога (картина декабриста Н.
Репина): слева Анненков полулежа читает книгу; за столом Никита Муравьев
и Вадковский играют в шахматы. На кровати справа сидит Барятинский
«Декабристы на мельнице в Чите» (картина декабриста Н. Репина)
«В те дни, когда нельзя было идти в острог, мы ходили к тыну, которым он
был окружен, первое время нас гоняли, но потом привыкли к нам и не
обращали внимания. Мы брали с собою ножики и выскабливали в тыне
скважинки, сквозь которые можно было говорить...
«Надо сказать, что много было поэзии в нашей жизни. Если много было
лишений, труда и великого горя, зато много было и отрадного. Все было
общее – печали и радости, все разделялось, во всем друг другу
сочувствовали. Всех связывала тесная дружба, а дружба помогала
переносить неприятности и помогала забывать многое».
Прошли годы… «по ходатайству родных ему назначено переехать в город
Туринск…с употреблением на службу в земском суде. Аненнков «состоял
чиновником особых поручений при губернаторе, а потом начальником
отделения в приказе о ссыльных, служил в приказе общественного
призрения, а в 1845 году назначен заседателем. В 1863 году Анненков был
произведен в надворные советники. (исследователь М.Д. Сергеев).
«В семейной жизни,все подчинялось воле деда. Характер у Ивана
Александровича был крутой, к детям он относился сурово. Эти качества
прогрессировали и приняли в конечном счете форму настоящей душевной
болезни. Последние годы жизни Анненкова прошли уже в состоянии полного
нарушения умственной деятельности. Прасковье Егоровне пришлось оберегать
покой и ухаживать за человеком, пораженным тяжелым психическим недугом.
Надо отдать ей справедливость: переносила она все эти тяготы с
удивительным мужеством и твердостью…»(М.В. Брызгалова, внучка
Анненковых)
«Вы знаете, что я не большой поклонник г-жи Анненковой, но не могу не
отдать ей справедливости: она с неимоверною любовью смотрит на своего
мужа, которого женой я никак бы не хотел быть. Часто имею случай видеть,
как она даже недостатки его старается выставить добродетелью. Редко ей
удается убедить других в этом случае, но такого намерения нельзя не
уважать. Ко всем нашим она питает такое чувство, которое не все
заслуживают. Спасибо ей и за то…».(И. И. Пущин в письме декабристу И.Д.
Якушкину от 2 мая 1841 года)
В своей книге «Путевые впечатления. В России» Дюма писал: «Не успел я занять место, как дверь отворилась, и лакей доложил: „Граф и графиня Анненковы“. Эти два имени заставили меня вздрогнуть, вызвав во мне какое-то смутное воспоминание. „Александр Дюма“, – обратился губернатор Муравьев к ним. Затем, обращаясь ко мне, сказал: „Граф и графиня Анненковы, герой и героиня вашего романа „Учитель фехтования““. У меня вырвался крик удивления, и я очутился в объятиях супругов».
«Когда истек срок каторги у петрашевцев Достоевского и Дурова, большую
помощь оказала им …семья Анненковых. В доме зятя Анненковых К.И. Иванова
(муж их дочери Ольги), они прожили почти месяц перед отправлением в
Семипалатинск.
«Я всегда буду помнить, что с самого прибытия моего в Сибирь Вы и все
превосходное семейство Ваше брали во мне и в товарищах моих по несчастью
полное и искреннее участие… Кто испытывал в жизни тяжелую долю и знал
ее горечь — особенно в иные мгновения, тот понимает, как сладко в такое
время встретить братское участие совершенно неожиданно».
(Ф.М.Достоевский)
В 1860-м году у Анненковых гостил известный историк Михаил И. Семевский. Прасковья Егоровна рассказывала ему о пережитом. И, отдавая должное ее увлекательным образным воспоминаниям, он уговорил ее записать их. Запись происходила следующим образом: Анненкова вела свой рассказ на французском языке, а ее дочь Ольга Ивановна Иванова записывала его на русском. «В один из сентябрьских вечеров 1876 года Полина Егоровна вспоминала переезд из Читы в Петровский завод… И вдруг, усталая, попросила перенести беседу на завтра. А утром ее нашли в постели мертвой. Ее не стало 14 сентября 1876 года» «После смерти бабушки дед впал в болезненное состояние и последнее время своей жизни страдал черной меланхолией», (М. В. Брызгалова,внучка Анненковых).
Через год и четыре месяца после смерти Полины скончался ее муж. Он был похоронен в нижегородском Крестовоздвиженском женском монастыре, рядом со своей женой, так горячо его всю жизнь любившей и бывшей ему самым верным и преданным другом.
«Звезда пленительного счастья»
— так называется фильм, ставший
событием 1975 года. Поставленный режиссером Владимиром Мотылем, он
рассказывал о восстании декабристов. Но в первую очередь — о подвиге их
жен, отправившихся в ссылку вслед за мужьями. История Анненкова и его
возлюбленной стала одной из главных в этом киноповествовании. В картине
снималось целое созвездие советских актеров. «Милого Ваню» блистательно
сыграл Игорь Костолевский, на роль Полины была приглашена польская
актриса Эва Шикульска "с самыми красивыми в Европе голубыми глазами".
Костолевский: "Меня должны были снимать в одной из камер Петропавловской
крепости. Все было по-настоящему: надели кандалы и приковали к стене.
Потом установили осветительные приборы и забыли обо мне.
Целых четыре часа пришлось дрожать от холода в этом жутком каземате. Но я
не роптал: думал, что так и надо. Но наконец обо мне вспомнили. Все
прибежали.
Начинаем снимать эпизод, где Полина предлагает Анненкову бежать, а он
отказывается: не может бросить друзей. И вот Эва Шикульска мне говорит
свой текст, а я настолько задубел, что языком не могу повернуть. От
бессилия слезы брызнули из глаз. Все, - подумал я, - завалил съемку. А
после оказалось, что эпизод - один из лучших в фильме..."
Кавалергарды, век недолог,
И потому так сладок он.
Поет труба, откинут полог,
И где-то слышен сабель звон.
Еще рокочет голос струнный,
Но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
Течет шампанское рекою,
И взгляд туманится слегка,
И все как будто под рукою,
И все как будто на века.
Но как ни сладок мир подлунный -
Лежит тревога на челе...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
Напрасно мирные забавы
Продлить пытаетесь, смеясь.
Не раздобыть надежной славы,
Покуда кровь не пролилась...
Крест деревянный иль чугунный
Назначен нам в грядущей мгле...
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле!
Булат Окуджава "Песенка кавалергарда" (музыка Исаака Шварца)
Эта скульптура на главной улице Нижнего Новгорода посвящена декабристу Анненкову и его жене, француженке Полине Гёбль
Неизведанная страна, о которой Полина с раннего детства слышала самые невероятные истории, манила и пугала её, однако, как вспоминала намного позже французская подданная, сердце её было полно предчувствием встречи на чужой земле с русским мужем.
Через два года пребывания в России мадемуазель Гёбль встретилась с поручиком гвардии Кавалергардского полка Иваном Александровичем Анненковым. Их знакомство произошло в доме «Дюманси», где любила совершать покупки богатая аристократка Анна Ивановна Анненкова, часто захаживая туда в сопровождении своего сына. Анненковы были одной из самых знатных и богатых московских семей, а стать супругой красивого, обходительного, да к тому же обеспеченного Ивана Александровича стремились лучшие красавицы города.
Однако сердце кавалергарда молчало, и связывать свою жизнь семейными узами красавец-офицер пока не желал. До того дня, пока не увидел продавщицу модного салона, изящную, хорошо воспитанную, обладавшую особой красотой девушку. С тех пор Анненков стал бывать в этом салоне чаще. Мадемуазель Гёбль поражала его не только своей оригинальной, утончённой внешностью, но и живым умом, обаянием и душевной добротой.
Их страстный роман развивался не сразу. Спустя несколько месяцев торговый дом «Дюманси» приехал на ярмарку в Пензу. Неожиданно для себя молоденькая продавщица встретила там же и Анненкова, с которым была знакома всего несколько месяцев. Статный красавец подошёл к девушке, предложил ей прогуляться по ярмарке и посоветовать в выборе лошади, за которой и приехал кавалергард в Пензу. Через несколько дней он признался Полине в любви и предложил ей стать его женой, обвенчавшись тайно. Молодой человек не стал скрывать, что строгая мать, если узнает, не позволит сыну вступить в столь неравный брак и сделает всё, чтобы разлучить влюблённых. К удивлению Ивана, Полина его предложение отвергла, однако он не потерял надежду, продолжая и после возвращения в Москву добиваться от возлюбленной согласия на тайный брак.
Шло время, но сколько бы юный кавалергард ни клялся любимой француженке в самых искренних и пылких чувствах, он так и не получил от неё долгожданного ответа. Ивану ничего не оставалось, как уступить, однако разрывать отношения с Полиной он не желал. Более того, привязываясь к французской возлюбленной всё сильнее, Анненков даже раскрыл ей тайну о том, что состоит в неком закрытом политическом обществе, которое готовит несколько восстаний, в том числе и на Сенатской площади.
Во время декабрьских событий 1825 года, когда Иван Александрович был арестован и отправлен в Петербург, Полина уже ждала ребёнка. Она не смогла последовать за возлюбленным в чужой город, где в Петропавловской крепости был заточён любимый сердцу кавалергард, однако послала туда доверенного человека, который постоянно докладывал ей о состоянии возлюбленного.
В апреле 1826 года Полина Гёбль родила дочь, которую назвала Александрой, а через несколько дней отправилась в Петербург, чтобы добиться долгожданного свидания с Анненковым. Не зная русского языка, имея смутные представления о правах заключённых, француженка не только подкупила охранников, но и договорилась с ними о том, чтобы её пропускали к Ивану Александровичу несколько раз в неделю. Так, мадмуазель Гёбль удавалось встречаться с Анненковым, тайно принося в сырую тюремную камеру тёплую еду и немного вина.
Прожив некоторое время в Петербурге и страдая от тяжёлого положения декабристов в тюрьме, Полина вернулась в Москву и решительно направилась к Анне Ивановне Анненковой за помощью. Она надеялась получить от той немного денег, чтобы иметь возможность устроить побег любимому и навсегда увезти его из страны, где ему грозила либо смерть, либо страшная каторга. Однако мать Ивана, будучи женщиной хладнокровной и жёсткой, отказала подруге сына, заявив, что её сын не станет беглецом и трусом. Полина Гёбль, отчаявшись и не найдя нужной суммы, вернулась в Петербург. С трудом ей удалось добиться свидания с Иваном, от которого узнала, что скоро заключённых отправят в Сибирь, где им предстоит прожить до конца своих дней. Анненков не верил плачущей Полине, обещавшей, что она во что бы то ни стало, отправится за ним на каторгу.
(Жены декабристов)
10 декабря Ивана Александровича отравили в Читу. А для Полины Гёбль начались страшные месяцы ожидания ответа от царя Николая I и разрешения незаконной супруге заключённого офицера отправиться вместе с ним в ссылку. Месяцы шли, а ответ так и не приходил. И тогда Полина решилась на последний шаг, добившись личной встречи с царём и отдав тому своё прошение. «Я всецело жертвую собой человеку, без которого не могу долее жить, — писала она в письме, адресованном императору, — это самое пламенное моё желание. Я была бы его законной супругой в глазах церкви и перед законом, если бы я захотела преступить правила совестливости». Николай I, прочитав письмо, был настолько тронут её искренностью, что не стал препятствовать и разрешил Гёбль отправиться в Сибирь, выделив даже небольшое пособие на дорогу. В конце 1827 года, оставив дочь у Анны Ивановны Анненковой, Полина Гёбль выехала из Москвы, чтобы лишь к марту 1828 года прибыть в Читу.
Первая встреча с Иваном Полину поразила настолько, что она запомнила её на всю жизнь: «Он шёл в старом тулупе с разорванной подкладкой, с узелком белья, который он нёс под мышкой… Я сошла поспешно вниз, но один из солдат не дал нам поздороваться, он схватил Ивана Александровича за грудь и отбросил назад. У меня потемнело в глазах от негодования, я лишилась чувств…» Только спустя несколько дней француженке удалось поговорить с возлюбленным. В своих воспоминаниях она так рассказывала о второй встрече: «Он был закован и с трудом носил свои кандалы, поддерживая их. Невозможно описать нашего первого свидания, той безумной радости, которой мы предались после долгой разлуки, позабыв всё горе и то ужасное положение, в котором находились в эти минуты. Я бросилась на колени и целовала его оковы…»
(Церковь Читинского острога, в которой в 1828 году венчались Иван Анненков и Полина Гёбль)
Через месяц, 4 апреля 1828 года, Полина Гёбль стала женой бывшего офицера-кавалергарда Ивана Анненкова, а при венчании в Михайло-Архангельской острожной церкви приняла православное имя Прасковьи Егоровны Анненковой. Однако встречаться супругам разрешалось не более двух раз в неделю, а всё остальное время женщины, приехавшие в Сибирь следом за своими мужьями, были вынуждены проводить в домашних заботах и подготовке к очередной встрече с супругом. Полина завела огород, показывала женщинам, никогда не знавшим домашних забот, как вести хозяйство и готовить, смотрела за детьми и учила русский язык. В 1829 году француженка родила девочку, которую нарекли Анной, а спустя год — дочь Ольгу. Всего Полина рожала восемнадцать раз, однако в живых осталось лишь шестеро детей Анненковых.
Через два года заключённых перевели на завод, охрану немного ослабили, и женщины могли навещать мужей по несколько раз в день. К 1835 году каторжные работы были закончены, а декабристов отправили на поселение. Семью Анненковых распределили под Иркутск, а через пару лет они направились в Туринск, где Ивану Александровичу разрешили поступить на гражданскую службу. Характер супруга с каждым годом становился всё тяжелее. Анненков требовал постоянного внимания и заботы и часто был невыносимым, однако Полина, обладавшая удивительно мягким и добродушным характером, сглаживала все конфликты, а в ссорах старалась во всём уступать мужу.
(Дом в Нижнем Новгороде, где чета Анненковых жила с 1861 по 1870 годы)
В 1841 году чета Анненковых была переведена в Тобольск, а спустя пятнадцать лет, после амнистии 1856 года, — в Нижний Новгород, где супруги прожили около двадцати лет. Иван Александрович несколько раз избирался мировым судьёй, занимал должность предводителя нижегородского дворянства, а Полина являлась попечительницей нижегородского женского Мариинского училища.
В то же время она занялась написанием книги «Рассказы-воспоминания», где раскрыла всю правду о пребывании женщин в ссылке. Оставив любимых детей и привычную жизнь богатых аристократок, они последовали в далёкую Сибирь, чтобы быть рядом со своими мужьями. До конца своих дней Полина Анненкова не снимала браслет и нагрудный крест, вылитый из кандалов мужа, — словно напоминание о тяжёлых, трагических днях и преодолевающем все трудности великом чувстве любви.
(Могила Ивана Анненкова. Анненковы были похоронены на кладбище Крестовоздвиженского монастыря в Нижнем Новгороде. В 1957 году в связи с ликвидацией монастыря их прах перенесен на Бугровское кладбище)
Она умерла 14 сентября 1876 года. После смерти супруги Иван Александрович впал в болезненное состояние, а через год и четыре месяца его не стало. Его сердце остановилось 27 января 1878 года в Нижнем Новгороде, ставшем последним пристанищем влюблённой пары.
Открытка изд. «Шерер, Набгольц и К». 1900-е гг.
Слева дом с классической полуротондой, построенный в 1787 году - дом Анненковых. Авторство проекта особняка традиционно приписывается знаменитому зодчему В. И. Баженову.
Здесь же в начале ХХ века помещались популярная кондитерская «Трамбле» и ателье знаменитых московских фотографов.
Фото 1910-х гг. Дом Анненковых.
Владение (Петровка, 5) в середине XVIII века принадлежало майору С. А. Шепелеву, затем его сыну, потом поручику А. А. Шереметеву, в с 1786 до 1837 года родителям члена Южного общества, декабриста И. А. Анненкова, проведшего здесь детские и юношеские годы, а также останавливавшегося здесь на время приездов в Москву.
В 1820-1830-х годах здесь помещалась известная "Книжная лавка с библиотекой для чтения Урбена" - ее часто посещал А. С. Пушкин, - в конце 1830-х годов перешедшая к Монигетти. В 1830-х годах в доме обосновалась гостиница и ресторан "Франция". Здесь в разное время останавливались писатели И. С. Тургенев, Н. А. Некрасов, М. Е. Салтыков-Щедрин, а в 1857 году - состоявшие под секретным полицейским надзором декабристы С. П. Трубецкой и Н. И. Тургенев, прибывший в Россию из Парижа. В 1870-х годах это пристанище для приезжих стало называться "Гостиницей Тонини". В 1850-х в доме размещался "Парижский галантерейный магазин Торбека", в начале 1880-х годов был "Книжный магазин М. О. Вольфа", открылась "Библиотека для чтения Я. Л. Попера", нашлось место и для отделения редакции журнала "Родина". Магазин садовода Фомина завлекал прохожих своими витринами с живыми цветами, кондитерская и кофейня Трамбле - вкусными запахами и уютом. В доме в разные годы помещались фотоателье известных художников-мастеров М. М. Панова, В. Г. Чеховского, Д. И. Песчанского, Н. И. Свищева ("Паоло"), М. С. Наппельбаума, Конарского (Канарского). В середине 1920-х годов здесь была редакция "Большой Советской Энциклопедии", которую возглавил один из ее организаторов, известный ученый О. Ю. Шмидт.
Дом был снесён в 1946/1947 г. Да, да, руки очень чесались...
На его месте был разбит сквер.
Фото нач.1980-х гг. С. Миронова. Слева сквер на месте дома Анненковых.
Этот же сквер на фотографии кон.1940-х - нач.1950-х гг.
Несмотря на большое количество сменявших друг друга владельцев дом этот больше известен, как дом Анненковых.
Его владелица в начале 19 века А. И. Анненкова, мать декабриста И. А.Анненкова, была дама очень богатая. Её муж, капитан Преображенского лейб-гвардии полка А. Н. Анненков, умер в 1803 году, завещав своё состояние жене, чей собственный капитал также был огромен - Анна Ивановна была дочерью бывшего генерал-губернатора Сибири И. Я. Якоби. В Москве её звали «королевой Голконды».
В доме жило до полутораста слуг, выполнявших все причуды барыни, почти не выходившей из дома. Анненкова не признавала постели и спала на кушетке, которая стояла под балдахином посреди комнаты, обитой малиновым штофом. Около кушетки горели на мраморных подставках 12 карсельских ламп, расположенных полукругом. Спала старуха на своих капотах, которые клали на кушетку один на другой, разглаживая утюгом, чтобы не было морщин и чтобы «постель» была теплая. Если причудница ляжет и почувствует складки - горничные все капоты снимают долой и снова кладут и разглаживают. Ко сну Анненкова отходила в особом туалете: вышитом или кружевном пеньюаре, пышном чепчике, шелковых чулках и бальных туфлях. При спальне состояли особые горничные, которые поочередно должны были сидеть всю ночь на приносимых для них диванах и разговаривать вполголоса. Вот так, "средь шумного бала", снисходил на нее Морфей...
Церемония одевания, или, вернее, переодевания,- так как Анненкова всегда была в туалете - совершалась по особому порядку в той же спальне с 12 лампами. На шести молодых горничных (не старше 20 лет) были надеты все принадлежности туалета барыни, и она надевала их в нагретом виде.
За обед барыня усаживалась со множеством компаньонок и сердилась, когда нет какой-нибудь из них. На кухне всегда дежурили повара (их было 14) - на случай, если барыне пожелается скушать чего-нибудь в неурочное время. Среди приживалок Анненковой была толстая немка, на обязанности которой лежало согревание кресла хозяйки дома, в которое она садилась, выходя из спальни, или места в карете, если барыня собиралась выезжать.
Её сын, Иван Александрович, получил домашнее образование. В 1817-1819 гг. посещал лекции Московского университета (курса не окончил). По сдаче экзамена при Генеральном штабе 10 августа 1819 года в чине юнкера принят в Кавалергардский полк. С 1 ноября 1819 года эстандарт-юнкер, корнет с 21 декабря 1819 года, поручик с 13 марта 1823 года.
И. А. Анненков.
В 1825 г. он знакомится с приказчицей из модной лавки на Кузнецком мосту 26-ти летней Полиной Гебль (в замужестве Прасковья Егоровна Анненкова).
Полина Гебль.
Полина Гебль родилась в Лотарингии, в замке Шампиньёль (или близ замка, что скорее всего), близ Нанси, в семье офицера.
После смерти отца мсье Поля - роялистского офицера - опека над состоянием была поручена, минуя мать, посторонним людям, кои расстратили его. Вследствие чего детство и ранняя юность Полины прошли в бедности, и она вынуждена была зарабатывать шитьём, а затем поступить в Париже в коммерческий дом Моно.
В 1823 году Полина покидает Францию и в надежде заработать едет в Россию.
В России служит старшей приказчицей в торговом доме Диманси, где и знакомится со своим будущим мужем. Знакомство окрепло в Пензе на ярмарке, где модный магазин Диманси показывает новые фасоны, а поручик Анненков покупает лошадей для своей части. Надо заметить, что она отказывается тайно венчаться со своим возлюбленным. В Симбирской, Пензской и Нижегородской губерниях у Анненковых были имения, и молодые под видом объезда их, совершили краткое путешествие. В одной из своих деревень Анненков договорился со священником и нашел свидетелей, чтобы обвенчаться с Полиной, но получил её отказ.
Кадр из к/ф «Звезда пленительного счастья». Э. Шикульска в роли Полины Гебль, И. Косталевский в роли Анненкова. 1975 г.
Режиссер Владимир Мотыль сделал историю их отношений одной из важнейших сюжетных линий в кинофильме «Звезда пленительного счастья».
Полянский Н. М. Александра Муравьёва.
Венчаться открыто молодые не решаются из-за возможного несогласия матери Ивана Александровича.
Тем ни менее, в доме у Анненковых она бывала. Как пишет Полина в своих Записках: "Мне, как иностранке, казалось, что я попала в сказочный мир. Дом был громадный, в нём жило до 150 человек, составлявших свиту Анны Ивановны. Парадных комнат было без конца, но Анна Ивановна никогда почти не выходила из своих апартаментов".
Кадр из к/ф «Звезда пленительного счастья». Э. Шикульска в роли Полины Гебль.
Анненков был дружен со многими декабристами и после 14 декабря его арестовывают, хотя на Сенатской площади в их рядах он и не стоял. "По следствию, когда открылось, что Анненков и Муравьев виновнее, чем думали прежде, то их перевели в Петропавловскую крепость. Виновны они были только разговорами". (Е. Якушкин, «Замечания на "Записки" А. М. Муравьёва»). Объясняя Николаю I почему он не рассказал о заговоре, Иван Александрович сказал: «Тяжело, не честно доносить на своих товарищей». Он был осуждён на 20 лет каторги (впоследствии приговор был смягчён до 10 лет) с последующей ссылкой на поселение.
Н. А. Бестужев. Портрет А. И. Анненкова. 1828 г.
Полина, женщина мужественная, энергичная, распродала все свое имущество, пытаясь освободить любимого и устроить его бегство за границу. Дерзкий замысел не удался.
После рождения дочери Александры (апрель 1826 г.) Полина направляется в крепость.
Подкупив стражу, она получает свидание. Полина вручает Анненкову перстень матери, но он возвращает его, сказав: "У меня его все равно заберут. Скоро нас отправят в Сибирь". Тогда Полина снимает с пальца свой перстень, сделанный из двух тонких золотых колечек, разделяет их и отдает одну половину Анненкову, обещая, что другую привезет в Сибирь. 10 декабря 1826 г. И. А. Анненкова отправляют в Читу.
И тогда Полина решает следовать за любимым человеком, но, поскольку она с Анненковым не была повенчана, на выезд требовалось разрешение царя. Проявив решительность, настойчивость, Полина сумела приблизиться к царю, принимавшему участие в маневрах войск под Вязьмой, и лично вручила ему прошение. "...Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу далее жить. Это самое пламенное мое желание.. Молю на коленях об этой милости". Отъезд в Сибирь ей был разрешён.
Во многом помог ей учитель фехтования француз Гризье. И выправить бумаги, и деньгами снабдил.
История отношений своей соотечественницы и И. А. Анненкова А. Дюма положил в основу романа «Учитель фехтования».
О романтической истории кавалергарда-декабриста Ивана Анненкова и француженки-модистки Полины Гебль Дюма узнал от своего доброго знакомого Огюстена Гризье, известного во Франции мастера фехтовального искусства. В 20-х годах Гризье жил в Петербурге, давая уроки фехтования знатным русским дворянам. В том числе будущим декабристам И. А. Анненкову, Н. М. Муравьёву, С. П. Трубецкому и другим. С некоторыми его связывали дружеские отношения. Особенно близкие – с Анненковым и его возлюбленной. После событий на Сенатской площади и последовавших за ними арестов Огюстен Гризье помогал своей мужественной соотечественнице, решившей отправиться за Анненковым в Сибирь. Вернувшись в Париж, Гризье по просьбе Дюма передал ему рукопись своих записок "Полтора года в Санкт-Петербурге". Используя их, Дюма пишет роман.
Кадр из к/ф «Звезда пленительного счастья».
Приезд Полины был истинным подарком судьбы для Анненкова. "Без нее он бы совершенно погиб", - писал декабрист И. Д. Якушкин.
М. Н. Волконская в своих «Записках» образно рисует момент приезда будущей супруги декабриста: «Анненкова приехала к нам, нося еще имя м-ль Поль. Это была молодая француженка, красивая, лет 30; она кипела жизнью и весельем и умела удивительно выискивать смешные стороны в других. Тотчас по ее приезде комендант объявил ей, что уже получил повеление его величества относительно ее свадьбы. С Анненкова, как того требует закон, сняли кандалы, когда повели в церковь, но, по возвращении, их опять на него надели. Дамы проводили м-ль Поль в церковь; она не понимала по-русски и все время пересмеивалась с шаферами - Свистуновым и Александром Муравьевым. Под этой кажущейся беспечностью скрывалось глубокое чувство любви к Анненкову, заставившее отказаться от своей родины и от независимой жизни».
Полина Гебль.
В январе 1827 года Анненков был доставлен в Читинский острог. С сентября 1830 года - на Петровском заводе. На поселении с декабря 1835 года в с.Бельское Иркутской губернии. Позднее - в Туринске Тобольской губернии. В сентябре 1839 года по ходатайству матери Анненкову было разрешено поступить на гражданскую службу. С ноября 1839 года - канцелярский служитель туринского земского суда. С июня 1841 года в штате канцелярии тобольского общего губернского правления. Ревизор поселений тобольской экспедиции о ссыльных с сентября 1843 года. После служил в тобольском приказе о ссыльных и приказе общественного призрения.
В 1854 г. их навестил находившийся в ссылке Ф. М. Достоевский, знавший, сколько вытерпели они горя. Несколько позже он писал П. Е. Анненковой: « Я всегда буду помнить, что с самого пребывания моего в Сибири, вы и все превосходное семейство ваше брали и во мне и в товарищах моих по несчастью полное и искреннее участие. Я не могу вспоминать об этом без особенного, утешительного чувства, и, кажется, никогда не забуду». (Письмо Ф. М. Достоевского П. Е. Анненковой, 18 октября 1855 г.).
Лишь после тридцати лет жизни в Сибири - в 1856 году - Анненковы получили разрешение выехать с мест ссылки. Жить в Санкт-Петербурге и Москве им было запрещено. Анненковы поселились в Нижнем Новгороде в июне 1857 года. Здесь их посетил, совершавший путешествие по России их "библиограф" Александр Дюма.
За несколько часов общения с постаревшими прототипами своих героев в доме Анненковых на Большой Печерской Дюма узнал, наверное, много интересного о сибирской жизни декабристов. О тридцати годах тяжелейших испытаний, каторжной работы и унижений. О венчании Ивана Анненкова и Полины 4 апреля 1828 года в Михаило-Архангельской острожной церкви. О том, как энергичная весёлая француженка учила своих подруг-дворянок разделывать курицу и варить суп. О смерти дочери Аннушки и сыновей-близнецов. И ещё много о чём узнал великий романист и ещё раз восхитился удивительной судьбой этих людей. Но возвращаться к их истории в своём творчестве так и не стал.
Прасковья и Иван Анненковы.
Прасковья Егоровна занималась общественной деятельностью, состояла в попечителях нижегородского женского Мариинского училища. По просьбе издателя "Русской старины" М. И. Семевского писала воспоминания. Вернее, так и не освоив письменного русского, диктовала их своей старшей дочери Ольге. И до самой смерти не снимала с руки браслета, отлитого Николаем Бестужевым из кандалов её мужа.
Ее автобиографические "Записки" ходили по рукам в среде русской интеллигенции - официально они были запрещены, и увидели свет лишь в 1888 году. "Учитель фехтования" Александра Дюма впервые в России был опубликован только в 1925 году.
Вместе они прожили полвека. И когда в 1876 г. Прасковьи Егоровны не стало, супруг не надолго пережил её. Он умер в январе 1878 г. Они были похоронены на Крестовоздвиженском кладбище Нижнего Новгорода. Существует ли это кладбище сейчас и сохранились ли их могилы я не знаю...