tretment.ru → Лечение

Проходил срочную службу на атомной подводной лодке. Жизнь на подводной лодке: Взгляд через перископ, искусственный воздух и как не застрять в люках. А в перископе — белые медведи

Один из пользователей «Пикабу» под ником myironcomp, оказавшийся офицером-подводником, подробно рассказал о плюсах и минусах службы на атомной подводной лодке, о которой мало что известно и которую часто романтизируют. Далее слова автора.

Итак, я офицер-подводник, служу на Северном флоте. Раз тема вызывает такой интерес (хотя для меня, как вы понимаете, это уже обыденность, а весь романтизм пропал, когда я получил первые звезды), расскажу про службу на АПЛ.

Давайте, чтобы вам было интересно, я начну с плюсов. Первый плюс, и он очень жирный, - зарплата. Думаю, что подводники в ВС РФ получают сейчас больше всех, исключением будут летчики (те, что летают) и различные спецподразделения (ССО и т.п.). ФСБ, ФСО и другие службы в счет не беру. Итак, зарплата офицера-подводника примерно 130-250 тысяч рублей в зависимости от должности, выслуги и т.п. при наличии полного выбранного северного коэффициента (прослужить 5 лет на Севере).

Второй плюс - год за два. В моем случае (я выпустился в 2011 году) минимальную пенсию я выберу в начале 2019-го. Семь с половиной лет на АПЛ - и ты пенсионер. За это время вы выбираете 15 лет и плюс 5 лет института. Минимальная пенсия в моем случае - 15 тысяч рублей (тарифный разряд: 12). Если вы будете служить дальше, то в звании капитан-лейтенанта и при наличии 15 лет (календарных) на Севере будете получать ± 30 тысяч рублей.

Третий плюс - отпуска. У тех, кто служит на Севере, есть различные надбавки к отпуску. Например, у меня 35 основной + 15 северных + 15 (365-й приказ) + 5 дорога + 20 ОУС = около 80 суток. Другой вопрос, как вам его будут давать. Полный отпуск отгулять получается редко, и, бывает, часть этих суток тебе «прощают».

Четвертый плюс - паек. Каждый месяц, в случае если ты не стоишь на довольствии, а питаешься дома, нам положен паек. Дают хороший набор продуктов - масло, яйца, мясо в брикетах, курицу, колбасу, муку, овощи и т.д. Если жена умеет готовить (потому что у вас времени на это будет немного, но об этом ниже), можно на этот паек нормально жить, докупая лишь какие-нибудь ништяки.

Пятый плюс - жилье. Мы, подводники, обычно живем в отдаленных уголках нашей необъятной. По приезде на первое место службы (поселок Видяево) мне дали 11 ключей с бирками, на которых написаны адреса, и я пошел выбирать себе служебное жилье. Получить квартиру можно и в Гаджиево, Полярном, Заозерске и т.д. Про ТОФ сказать не могу, там не бывал.

Шестой плюс - коллектив. На подводной лодке своя атмосфера, тут нет лишних людей (почти), каждый человек - специалист. Срочников на лодках давно нет, после трагедии на «Курске». Конечно, сплоченность зависит от командования, но, побывав на четырех экипажах, могу сказать точно: у нас отношения лучше, чем на надводном флоте (был на «Петре», был на «Устинове»). Пример: если на лодке приборка, то убираются все, контрактники-матросы плечом к плечу моют палубу со старыми мичманами и офицерами.

Теперь нужно рассеять розовые облака и перейти к минусам, вернее, тяготам службы на ПЛ. Первый минус - дома вы будете только спать. Ваша работа станет для вас вашим домом, хоть со сходом на подводной лодке полегче, чем на НК (кораблях), уходить вы будете поздно. Выходных-проходных, отгулов не ждите. Постоянные тренировки и учения, а общая глупость исправляется количеством повторений.

Если вам повезло и вы попали на ходовой экипаж, в море вы будете проводить много времени, а там тяжело. Представьте себе, что вас закрыли в карцере, без окон, с искусственным освещением, низкими потолками и воздухом, перерабатываемым из вашего углекислого газа и пердежа, с людьми, которых вы видите каждый день. Ваша служба в море превращается в день сурка. Вахта - завтрак - вахта - обед - учения - ужин - сон - вахта, и так каждый день. Это не НК, где можно выйти на бак, покурить и, вдохнув свежего воздуха, успокоиться.

Быть подводником - это рисковать жизнью каждый день. Сколько было аварийных ситуаций в море, и не пересчитать. Казалось бы, ну коротнуло проводку, ну что тут такого? В замкнутом пространстве нет права на ошибку. Именно поэтому мы постоянно тренируемся, доводим действия до автомата. Раз в три месяца (если на берегу) едем на УТК (учебно-тренировочный комплекс), где горим, тонем и боремся за живучесть.

А раз в год у нас «мокрый торпедник», с моим ростом очень стремное мероприятие. Залезаешь в торпедный аппарат и ползешь, потом подают воду, и ты, добравшись до люка и подав сигнал, всплываешь в бассейне.

В море у вас нет связи с родными и близкими, лодка ушла, и вы не знаете, что там наверху. Забавляют посты из разряда «а ты бы смог отказаться от телевизора, интернета и смартфона на энное количество времени за энную сумму». Я точно знаю, на какое количество и за какую сумму смог бы - приходится. За выходы в море вам не платят дополнительные деньги - это, по моему мнению, третий минус. Люди рискуют, лишают себя всего и вся, а им за это 500 рублей в сутки накидывают, по мне так это смешно. Поэтому почти каждый послуживший и походивший в море подводник хотел бы служить на «отстое» - лодке, которая по каким-то причинам не ходит в море.

Четвертый минус - это бытовые условия. Мыться вы будете раз в неделю (прошаренные почаще), потолки низкие, везде ограниченное пространство, постоянно гудит над ухом ГГСка (громкоговорящая связь), механизмы, щиты и т.п.

Ну и для ровного счета - климат на севере довольно суровый. Летом и ранней осенью - красиво, мох цветет, карликовые березки покрываются карликовыми листочками, а солнце светит, но не греет, почти 24 часа.

Город Калининград, куда я и Вася Деменок прибыли солнечным августовским утром, встретил нас дыханием близкого моря, зеленью парков и скверов, руинами зданий, напоминающими о минувшей войне. В первой половине дня мы благополучно добрались до штаба тыла Балтийского флота, где у дверей кабинета кадровика медицинской службы флота уже стояли в ожидании вызова мои бывшие однокурсники. Нас, призванных на военную службу, было 13 человек. Вот их фамилии: Городецкий В.Д., Деменок В.В., Иванов Б.К., Карпиков В.И., Киселев В.В., Копытов Д.Д., Макаров Е.И., Некрасов Ю.В., Островский П.А., Панин Е.П., Сухоруков В.С., Четвериков П.В. Из этого состава лишь шесть человек, отслужив положенный трехлетний срок, останутся потом в кадровом составе ВМФ, а семь человек не смогут привыкнуть к службе и пойдут искать свое счастье на «гражданке». Но сейчас еще никто не знает, что нас ожидает впереди, мы стоим у дверей кабинета, в котором решается наша судьба. Особо нетерпеливые личности рвутся в бой, стремясь сыграть на опережение и выхватить счастливый билет. Они по очереди, один за другим, пропадают в недрах кабинета, а затем выходят оттуда, кто счастливый, кто немного расстроенный. Мы с Васей не торопимся и ждем, пока очередь рассосется. Наконец, мы остаемся вдвоем в том длинном коридоре. Вася не выдерживает и просит пропустить его вперед. Я уступаю. Через 10 минут он выходит из кабинета и сообщает мне о том, что его направили служить в морскую авиацию. Настал и мой черед получать назначение. Вхожу в кабинет. За столом сидит пожилой седовласый офицер в звании подполковника. Его фамилия Мариничев. Он здоровается со мной, предлагает сесть и обращается с вопросом, который он уже, вероятно, задавал всем моим товарищам:

Куда бы Вы пожелали идти служить?

Я, помня о заверениях и обещаниях офицера военно-морской кафедры института полковника Филимонова М.Я., бодро отвечаю:

Я хочу служить в морской авиации.

К сожалению, в морской авиации уже вакантных должностей не осталось. Я ознакомился с Вашим личным делом и считаю, что Вы достойны служить на подводной лодке.

Я, откровенно говоря, давно уже настроил себя на морскую авиацию, а о подводных лодках я даже, как-то, и не думал, морально к этому не готов.

Хочу Вас заверить, что служба на лодках весьма перспективна. Вы еще будете благодарить седого подполковника за это распределение. С подводных лодок Вы сможете перейти на лечебную работу в госпиталь. Служба в морской авиации, напротив, имеет много отрицательных сторон. Там много всевозможных тупиков, я бы не советовал Вам туда стремиться. Послушайте меня. Я Вам только добра желаю. Ну, как?

Я согласен.

Вот и хорошо. Решено.

А куда мне придется ехать служить?

Служить Вам придется в Лиепае или в Палдиски. Куда Вы желаете?

А где можно быстрее получить жилье, ведь я человек семейный.

Конечно в Палдиски. Там квартиру Вы получите сразу же по прибытию.

Значит, я поеду в Палдиски.

Вы сделали правильный выбор. Поздравляю Вас с назначением. Вы еще не раз вспомните подполковника Мариничева добрым словом.

В состоянии легкой эйфории я вышел из кабинета и сообщил товарищам о своем распределении. Меня никто не поздравлял, все были озабочены своими собственными назначениями.

С убытием к месту службы пришлось подождать еще несколько дней. Надо было получить вещевой аттестат, одеться в военную форму. Все это продолжалось достаточно медленно. Все эти дни я проводил в доме моего институтского товарища Жени Панина, который был коренным калининградцем. Женя был направлен для прохождения службы в город Балтийск, поближе к родному дому. Его самого и его родителей подобное назначение вполне устраивало. Отец моего товарища был военным, участником войны, хирургом. Но в данный момент, он был уже в запасе, у него была масса свободного времени, и он интересно проводил его, отдавая предпочтение рыбалке. Мы несколько раз ходили ловить рыбу на озера, которые находились буквально рядом с домом. Мы с Женей ловили рыбу на удочку, а Петр Васильевич – на спиннинг. Улов всякий раз бывал неплохой. По вечерам, за чашкой чая, мы вели задушевные беседы про жизнь, про службу и нашу профессию. Отец моего товарища рассказывал много всего интересного, у него была богатая событиями военная биография. Мы с Женей стояли на пороге военной службы, поэтому многое из рассказов военного хирурга нам показалось не только любопытным, но и полезным. Так прошла первая неделя моей службы.

Наше ожидание не могло продолжаться до бесконечности. 8 августа нам вручили предписания, в которых были указаны войсковые части, в которых нам предстояло служить и сроки прибытия к местам назначения. Служить в эстонском городе Палдиски мне предстояло вместе с Борей Ивановым. От Калининграда до Таллина мы летели самолетом, а дальше, до Палдиски, добирались электричкой. Приехали уже затемно. На перроне железнодорожного вокзала Палдиски женщины-служащие ВОХР проверили наши документы и указали дорогу в часть. Окрестный пейзаж нас не обрадовал, так как все вокруг было темно, беспросветно и напоминало пустыню. Добираясь в потемках до КПП части, мы пытались разглядеть хоть какие-то атрибуты городской цивилизации, но так ничего и не обнаружили. В душу закралось подозрение, что мы «вляпались» во что-то нехорошее. Дежурный по бригаде проверил наши документы и определил нас на ночлег в одну из офицерских комнат казармы береговой базы. Прощаясь с нами, он предупредил, что завтра с утра мы должны будем представляться командиру бригады подводных лодок. Наутро, проснувшись и приведя себя в порядок, мы с Борей пошли докладывать о своем прибытии на службу капитану 1-го ранга Е.В.Бутузову, командиру соединения. Зайдя в его кабинет, мы отрапортовали о своем прибытии и назначении на должности. Комбриг, судя по его выражению лица, остался недоволен нашими докладами. Как мы ни старались, а представиться по-военному у нас не получилось. Видно навыков, приобретенных на военной кафедре, оказалось недостаточно. Сделав несколько замечаний по форме наших докладов, Евгений Васильевич направил огонь своей критики на наши обручальные кольца, заявив, что их ношение несовместимо с военной формой одежды, что есть приказы и директивы, в которых об этом все сказано.

Я тоже женат, и тоже люблю свою жену, но обручальное кольцо я ношу не на пальце, а в портмоне.

После этих слов комбриг вытащил из внутреннего кармана своей тужурки изящный кожаный кошелек, извлек оттуда золотое кольцо и показал его нам. Затем он распорядился.

Снимите Ваши кольца и спрячьте куда-нибудь подальше. Здесь Вам не «гражданка», здесь военная служба. А на службе нужно выполнять уставы и приказы.

Мы молча повиновались, хотя, в глубине души, были не согласны с комбригом, уставами и приказами. Все это сильно смахивало на произвол, насилие над личностью. Но деваться было некуда – раз пришли служить, значит надо менять свои прежние привычки и правила поведения.

Беседа с командиром соединения продолжалась еще несколько минут. В ходе ее выяснилось, что служить мы будем на ремонтирующихся лодках, из которых одна находится в Таллине, а другая – в Риге, так что в Палдиски мы задержимся ненадолго. По поводу нашего жилья Бутузов пообещал решить вопрос положительно, но добавил, что, на первых порах, жить придется в уплотнении (две семьи в одной квартире).

Жилищный фонд нашей бригады не такой уж большой, - продолжал комбриг, - многие семьи стоят на очереди по улучшению своих квартирных условий. Среди офицеров и мичманов есть заслуженные люди, проблемы которых мы будем рассматривать в первую очередь. А вы здесь люди новые, поэтому берите, что вам предлагают. Когда проявите себя с хорошей стороны, тогда, может быть, и о дальнейшем вашем благоустройстве мы подумаем.

Во время нашей беседы с комбригом, в его кабинете присутствовали начальник политотдела капитан 1-го ранга Линда и флагманский врач соединения подполковник м/с Н.В.Шкворов. Они, также как и мы с Борей, стояли перед начальником навытяжку, «ели его глазами», изредка поддакивая в тему возгласами «так точно!» Вид у них обоих был угодливо-перепуганным. Евгений Васильевич Бутузов был грозным комбригом. Чуть позже я еще расскажу о нем. А пока, мы с Борей Ивановым готовимся к отъезду. Я еду в город Таллин для прохождения службы на подводной лодке «С-297». Боре предстоит более дальняя дорога, его лодка «С-295» стоит на ремонте в поселке Усть-Двинске, под Ригой. Чувствую я, что расстаемся мы надолго. Средний заводской ремонт, как нам сообщили знающие люди, мероприятие весьма продолжительное по времени, за год можно и не управиться. Единственная радость, что в моря какое-то время ходить не придется. Есть шанс плавно втянуться в военную службу, на берегу привыкать к новому образу жизни, безусловно, удобнее, нежели среди бушующих волн. Еще свежи воспоминания о событиях годичной давности, связанных с корабельной стажировкой на тральщике. Перспектива встречи с морской стихией, понятное дело, у меня восторга не вызывает. Мои морские качества далеко не идеальны, я это уже знаю – проходил. Говорят, что под водой совсем не качает. Это хорошо. Но и в надводном положении эти корабли, как сообщили мне бывалые моряки, преодолевают огромные расстояния. Так что придется, видимо, испытать, еще не раз, возможности своего вестибулярного аппарата. Будем терпеть. Обратной дороги нет. Раз уж я бросил вызов своей судьбе, придется ломать себя во всех направлениях.

Еще 2 дня мы «торчим» в Палдиски. За это время мы успели получить ключи от своих квартир и отыскать наше жилье на одной из немногочисленных улиц маленького городка. Какой дурак посмел назвать эту зону за колючей проволокой городом? Городом тут и не пахнет. Единственной достопримечательностью Палдиски было здание учебного центра по подготовке экипажей атомных подводных лодок, в народе оно получило название «Пентагон». Дом, в котором мы обрели свое пристанище, находился на улице Садама. Нам предоставили по комнате в 3-х комнатных квартирах, располагавшихся в разных подъездах. По 2 комнаты в наших апартаментах занимали семьи мичманов. Наши комнатки имели маленькую площадь (12 кв.метров) и располагались по соседству с кухнями. Мы с Борей, впрочем, не слишком огорчились после знакомства с условиями своего будущего проживания. У нас еще никогда не было своего угла, а вот теперь - свершилось. Теперь мы имеем собственное жилье!

12 августа 1969 года, приехав в город Таллин, я довольно легко отыскал завод, на котором подводная лодка «С-297» ремонтировалась. Представился командиру о своем прибытии для дальнейшего прохождения службы. И служба началась.

«Пришла пора признать все экипажи подводных лодок подразделениями особого риска, наделив их членов достойными социальными гарантиями. Мы должны, наконец, осознать, что живем в великой морской державе. Великой даже в грандиозности своих морских катастроф, не говоря уже о своих бесспорных великих достижениях… Сегодня, каждый россиянин просто обязан знать имена своих подводных асов, первопроходцев и мучеников…»
Контр-адмирал в отставке Штыров А. Т.

Мне до сих пор не удавалось встретить в СМИ описание условий жизни и службы на подводных лодках. Те, кто с этим не связан, понятия не имеют о жизни подводников, а некоторые завидуют их «зарплатам».

Определение «экстремал» смело можно отнести практически ко всем подводникам. Служба на подводной лодке в царском флоте, на первых российских лодках, особенно во время Великой Отечественной войны, да и в наши дни, всё равно это служба в экстремальных условиях. Стрессы были постоянно. И не только были, а есть и будут.

В 60-70-х годах в составе ВМФ было много дизельных пл проектов 615, 613 или 641 разных модификаций и практически с одинаковыми условиями обитаемости. Когда я прочитал о том, что на американских дизельных подводных лодках ещё со времени 1-ой мировой войны были установлены кондиционеры, то был просто шокирован. Конечно, США богатая страна. Она могла позволить расходы на такое вооружение и бытовые условия для экипажей подводных лодок, о котором мы и мечтать не могли.

Зимой при температуре воздуха от минус 20 до минус 30°С внутри лодки было плюс 3-5°С. Когда в надводном положении «били зарядку или вентилировали лодку», был вообще «дубак». На мостике нести вахту - всё равно, что стоять на полюсе под вентилятором. Никто из конструкторов не придумал реальной защиты от ветра. Ведь когда лодка идёт под дизелями на среднем ходу при встречном ветре, продувает насквозь. Ветроотбойник, установленный на лодках - это «достижение» передовой советской конструкторской мысли - ничего общего не имеет со своим названием. Вахтенный офицер вынужден надевать на себя сначала нижнее бельё, затем подводное бельё (шерстяные свитер и рейтузы), брюки и китель, потом альпак и ватные или альпаковые брюки. На ноги - сапоги или валенки с калошами типа «слон». Но это не всё. Чтобы не продувало и морская соль не портила кожу альпака, надевают покрытие. На руки кожаные варежки. Всё. К несению службы готов. Стоп. А если волна накрывает даже мостик, когда лодка зарывается в волны, хочешь быть сухим, надевай гидрокомбинезон. Наконец, ты готов заступить на вахту. Поднявшись на мостик, надеваешь пожарный пояс и карабином пристёгиваешь его к ограждению рубки, чтобы тебя не смыло. Такого вахтенного офицера я ни разу не видел, ни в одном фильме. 4 часа вахты, когда с определённой периодичностью мостик накрывает морская волна, и ты покрываешься наростом льда, это не каждый выдержит. Показывать такое нельзя, потому что морской офицер- подводник должен быть, как в кино, «и побрит он и поглажен, к ж.. пистолет прилажен». Вахта кончилась, и вновь заступающий вахтенный офицер ломиком освобождает ото льда того, кого он сменяет, основательно примерзшего к ограждению рубки. А попробуй-ка побегать вверх и вниз в полном одеянии, которое, однако, не спасало вахтенного офицера от превращения в «ледяную бабу».

У американских подводников нет проблемы со спецодеждой для несения вахты на мостике в зимнее время. Они надевают легкие непромокаемые комбинезоны с электроподогревом и регулятором температуры. Мостик и место несения ходовой вахты надежно защищены от ветра и волн.

Не лучше было и летом, особенно в автономном плавании. Районы боевой службы располагались, в основном, в тропиках или субтропиках, а иногда и в экваториальной зоне. Температура забортной воды была до глубины 200 метров +28°С, а наружного воздуха более +30°С. В подводном положении, а это, как правило, в дневное время в отсеках температура воздуха поднималась до +35-45°С, а палубы во втором и четвертом отсеках, где находятся аккумуляторные батареи, не ниже +42°С. В дизельном отсеке температура воздуха превышала +50°С.

Во всех отсеках была высокая влажность, испарения, и повышенное до 10 ПДК содержание углекислого газа. Вентиляторы крутились впустую, совершенно не охлаждая, а только гоняя горячий воздух. Запасы воды были строго ограничены, мыться приходилось только морской соленой водой и только специальным мылом. Душ был в ограждении рубки, но им, как правило, не пользовались, т.к. в любой момент лодка должна быть готова к срочному погружению. Одна отдушина - мостик, куда выход по жетонам разрешен только ограниченному количеству людей. Когда лодка идёт под РДП, и этого лишаешься. О естественных нуждах и говорить нечего. Питание организовано, главным образом, консервированными продуктами, а свежие продукты долго в провизионках не хранятся. Особое внимание командиры лодок уделяют подбору коков, которые умеют готовить пищу, подходящую к разным температурным условиям, и не кормят вас при температуре +40°С горячими блюдами. Питьевая вода имеется, но в ограниченном количестве. Тяжело приходилось тем, кто страдал пагубной привычкой - курить. В подводном положении курить категорически запрещено, а в надводном - только на мостике. Правда «под РДП» моряки всё-таки умудрялись курить около работающих дизелей. И так от 45 до 90 суток.

Командир лодки несёт свою вахту практически 24 часа в сутки, даже во сне «не отключаясь» от повседневных забот и тревог. Время отдыха штурману он определяет сам. На дизельных лодках типа «М» и «Средних» проекта 613 «В» боевым расписанием предусмотрен по штату только один штурман, который в течение 45 суток совмещает несение ходовой и штурманской вахты. Дизельная лодка для пополнения запасов воздуха и зарядки АБ вынуждена всплывать в надводное положение или становиться под РДП, что крайне опасно. Были времена, когда лодкам вообще запрещалось становиться под РДП. И сильная качка тоже не может не сказаться на работоспособности членов экипажа. Особенно сильно она ощущается в первом (торпедном) отсеке, где происходит наложение двух видов качки - бортовой и килевой.

В надводном положении при работе дизелей сильный шум в основном в 5-ом отсеке. В подводном положении в отсеках постоянный гул сельсинов, их монотонный звук многих раздражает. На рулевых-вертикальщиков он действуют «убаюкивающе». Особенно ночью, когда лодка идет «эконом. ходом», длительное время не меняя курса.

На лодках количество спальных мест строго лимитировано и соответствует штатному расписанию. Однако, часто на время выхода привлекают сверхштатный л/с и мест для отдыха не хватает. А на лодках типа «М» вообще не была предусмотрена возможность отдыха всего экипажа одновременно. Там только двухсменная вахта. Одна смена на вахте, другая отдыхает.

В обыденной жизни люди, за исключением больных, мало обращают внимания на перепады атмосферного давления, которые являются предвестниками изменения погоды - приближения шторма, подхода антициклона, выпадения осадков. На дизельных лодках в надводном положении при работе дизелей эти перепады особенно заметны, как будто «бьют» по ушам, если не отрегулирована система общекорабельной вентиляции, или лодка идет «под РДП».

Несколько иначе обстояло дело с обитаемостью на атомоходах.

Если у дизелистов условия обитаемости зависели от времени года и района плавания, то на атомоходах всё зависело от положения лодки - надводное или подводное.

Микроклимат внутри подводной лодки, благодаря большой энергопроизводимости АЭУ, обеспечивал комфортные условия обитаемости экипажа независимо от времени года и района плавания. Другое дело, когда лодка находится в надводном положении, а вахтенный офицер и сигнальщик несут вахту на мостике. Здесь ситуация более благоприятная, чем на дизельных лодках. Атомоходы имеют большие, по сравнению с дизельными лодками, размеры, поэтому мостик на них заливает меньше.

Питьевая вода производится в достаточном количестве без ограничений. Холодильные камеры позволяют хранить значительные запасы продовольствия. Нормы продовольственного пайка выше и лучше, чем на дизельных лодках. Современное оборудование камбуза предусматривает выпечку свежего хлеба в количестве, достаточном для всего экипажа. Норма автономного продовольственного пайка довольно-таки большая, как по стоимости, так и по калорийности около 5500 кал. Выше только у летчиков - испытателей. Однако, постоянные замены высококачественных продуктов более низкокачественными (твердокопченой колбасы на вареную, десертного вина на крепленое, консервов «Севрюга в томатном соусе» на «Камбалу в томате» и т. д.) не позволяют подводникам получать то, что им положено, уже не говоря о постоянных хищениях. Только спустя 4-е года службы на атомоходах, когда я был в Комсомольске -на Амуре, я не только увидел, что представляет морской автономный паек, но и получал его. Нередко были случаи, когда в конце боевой службы лодкам продлевали сроки для выполнения новых задач. Если интендант проворовывался и фактически не брал продуктов на полную автономность, а только показывал по документам, то это могло привести к срыву выполнения боевой задачи. Такой случай произошел на пларк «К-57», когда на борту находился командир 26 дипл контр-адмирал Корбан В. Я., прибывший на лодку за 15 минут до её отхода на БС. Через 40 дней после выполнения задач БС, когда лодка возвращалась в базу, по решению КомТОФ ей продлили срок ещё на 15 дней, т. к. по документам интендант получил продуктов на 60 суток. Последние 15 дней питание экипажа было крайне скудным: утром одна сушка на завтрак, в обед-1 банка мясных консервов на троих, в ужин снова чай и сушка. Жаль, что по возвращении в базу интенданта не отдали под суд военного трибунала, как хотел комдив. Душевая и прачечная вместе со спортзалом, который может быть развернут при необходимости, создают достаточный комфорт. Курение на подводных лодках 1-го поколения было разрешено только в надводным положением на мостике. Если курящим был командир БЧ-5 или комдив -3, то некоторым курильщикам удавалось сделать несколько затяжек. В подводном положении слегка «поддували» лодку и в отсеках было повышенное давление до 800 мм рт. столба и более. Это часто искусственно делали вышеупомянутые механики. Для снятия излишков давления запускали на несколько минут дизель, около которого собирались курильщики. На лодках 2-го и следующих поколений были предусмотрены курительные комнаты, от стен которых через непродолжительное время исходил неприятный запах табака. С шумом дела обстояли так же, как и на дизельной лодке, только дизеля в надводном положении работали непродолжительное время для пополнения запасов ВВД. Сильный звук «свист» издавали отдельные механизмы ГТЗА.

Атомная подводная лодка способна длительное время не всплывать в надводное положение, что повышает её скрытность.

Находясь на глубине более 100 метров, атомоходы не подвержены качке и влиянию метеоусловий.

Однако на атомоходах существует постоянная угроза радиоактивного облучения. На подводных лодках первого и второго поколения л/с немеханической службы дозиметры вообще не выдавались. На самом деле вероятность облучения может незначительно отличаться у механиков и штурманов. Конечно, главные «получатели» доз облучения - спец.трюмные, управленцы, киповцы и радиометристы. И все об этом знали. Так, со слов химика, капитан-лейтенанта Бориса Нефедова, на пларк «К151» во время несения боевой службы в сентябре 1963 г. произошла течь двух парогенераторов л/б, что вызвало сильную радиоактивную загазованность реакторного отсека, и все корабельные дозиметры зашкалило. Потом, не всплывая, загазованный отсек провентилировали по всей лодке. В результате весь экипаж получил определенную дозу облучения. Но этот случай почему-то не вошел в приказ ГК ВМФ по льготам л/с при авария ГЭУ.

Длительная боевая служба, особенно рпкСН, когда в течение 75-80 суток весь экипаж находится в готовности к ведению боевых действий, неподготовленному человеку трудно выдержать психологическое напряжение. На рпкСН «К-366» в первом же походе л/с БЧ-2 был задерган и запуган командиром БЧ. Не выдержав такого напряжения, один из молодых матросов попытался покончить жизнь самоубийством. Он ударил себя в грудь ножом. Корабельный врач в ходе проведения операции обнаружил ранение сердечной сумки и наложил швы. Матрос выжил. Это была первая операция на сердце, выполненная корабельным врачом в море, за что он был награжден медалью «За боевые заслуги».

Вопросу психологической совместимости экипажа при выполнении им задач БС вообще никогда не уделялось внимания.

Медицинское обеспечение в местах базирования лодок не всегда отвечает требованиям. Как правило, на лодках медосмотр л/с перед выходом на БС не проводится. Ограничивались только выборочной проверкой. Хорошо ещё если корабельному врачу удается пройти прикомандирование по хирургии в госпитале. Стоматологическая помощь практически отсутствует. У нас в 15 эскадре было всего два зубных фельдшера - алкоголика, которые не могли без спиртного оказывать какую-либо медпомощь. Даже у матросов срочной службы они требовали 0.5 литра спирта за лечение, а утром не опохмелившись не могли работать, т.к. тряслись руки.

Кроме несения боевой службы, атомоходы привлекались к боевому дежурству. Офицеры считали это наказанием.

В чём отличие боевой службы от боевого дежурства? На боевой службе повышался их профессиональный уровень. Кроме того, они получали дополнительный отпуск и доплату (океанские). Когда несли боевое дежурство в течение 60 суток, то постоянно находились в 40- минутной готовности к выходу в море. Техника вся работала. Нельзя было сойти с корабля. А частые проверки комиссий всех рангов? Кроме «фитилей», за два месяца ничего не заработаешь. А на Северном флоте лодки заступали в дежурство всего на 15 дней «?».

И все-таки подводники, несмотря на вышеописанные трудности, предпочитали находиться в море, где не было комиссий и меньше начальства всех рангов, а люди занимались своим главным делом - стояли на защите Родины. Прав адмирал С. О. Макаров, когда говорил: «В море - дома».

На тяжести несения подводной службы не могут не сказываться районы базирования кораблей и условия проживания семей. Если это районы, подверженные частым землетрясениям, цунами и наводнениями, если полгода ночь и ломаются биологические часы жизнедеятельности человека, а зимой частые бураны и снегопады, летом тайфуны, то по своему желанию жить в этих районах мало кто захочет. Поэтому эти условия пытались компенсировать какими-то льготами - дополнительным отпуском, денежными доплатами и т. д.
Но и здесь руководство М. О. допускало уравниловку, которая кроме вреда ничего принести не могла. У всех нормальных людей возникают вопросы, почему офицер - подводник с атомной лодки получает надбавку за службу в отдаленной местности 100% от должностного оклада и ему срок службы засчитывается «один месяц за два», как и офицерам надводных кораблей, служащим на берегу или армейским офицерам.

Служба на подводных лодках проходила в условиях постоянного стрессового напряжения. Все возникающие аварийные ситуации, как правило, замалчивались и командованию соединением о них не докладывали. Например, рпл проекта 629а под командованием капитана 1 ранга К. в 1965 г. выходила на боевую службу. При проведении дифферентовки в Авачинской губе была допущена ошибка в её расчете, в результате чего лодка получила значительный дифферент на нос. Незакрепленная боевая торпеда в носовом торпедном аппарате стукнулась головной частью о переднюю крышку ТА. При осмотре торпеды была обнаружена трещина корпуса и вмятина. Согласно требованиям действующих документов, лодка должна была возвратиться в базу и произвести замену торпеды. Однако, понимая, что это может за собой повлечь, командир не доложил «наверх» о происшествии и продолжил переход в район боевой службы. В море мичман-умелец отрехтовал вмятину и заделал трещину. Доклад о происшествии командиром пл не был сделан и по возвращении из автономки. Торпеду сдали без замечаний, и только через несколько месяцев дефект был обнаружен.

К стрессовым ситуациям можно отнести радиацию, пожары, частичные затопления или поступление воды в отсеки, навигационные происшествия и аварии с , это в той или иной мере имело место практически на всех лодках. Известно, что в послевоенный период ВМФ потерял 22 подводные лодки (11 атомных и 11 дизельных), на которых погибло более 650 человек.

Не все выдерживали такую службу «на износ».

На ТОФе в начале марта 1968 г., когда пларк проекта 675 «К-7» собиралась на БС, во время медосмотра у командира лодки капитана 1 ранга Янбих В. Ф. был обнаружены последствия перенесенного «на ногах» микроинфаркта. Несмотря на это, он собирался на БС. Только после вмешательства командира дивизии Владимира Яковлевича Корбана командир лодки по состоянию здоровья был отстранен от участия в походе и переведён на службу во ВМОЛУА.

18 февраля 1976 или 1977 г. командир 8 дивизии 2-ой флотилии подводных лодок капитан 1 ранга Лазарев Юрий Сергеевич вышел на ракетную стрельбу на рпкСН своей дивизии.

В это время на флоте проходили командно - штабные учения под руководством Командующего ТОФ адмирала Маслова В. П. Офицеры штаба флота находились на Защищенном КП ТОФ в подземелье. Около 23.00 часов в адрес Командующего из Управления Кадров ВМФ пришла телеграмма. В ней говорилось, что капитану 1 ранга Лазареву Ю. С. постановлением Совета Министров СССР было присвоено звание «контр-адмирала». В этот же момент на имя В. П. Маслова с лодки, где находился Лазарев, поступило РДО, что капитан 1 ранга Лазарев Ю. С. потерял сознание. Предположительный диагноз - инфаркт миокарда. Через несколько часов, не приходя в сознание, Лазарев Ю. С. скончался. Он даже не узнал, что получил звание контр-адмирала. Ему было всего 44 года.

На вскрытии были обнаружены следы ещё 8 микроинфарктов. Последние два года он практически постоянно был в море на лодках своей дивизии, ему не предоставляли положенный отпуск, что отразилось на его здоровье.

В начале 80-х годов командир атомной подводной лодки проекта 671рт Северного флота капитан 1 ранга Гарольд Викторович Мосолов вернулся из автономного плавания. После швартовки он отправился в штаб на доклад. Поднявшись на второй этаж, упал и умер от острой сердечной недостаточности. Ему было тоже только 44 года.

Заботясь о здоровье подводников, ГК ВМФ своим приказом установил, что при сроках автономного плавания от 30 до 45 суток после возвращения в течение месяца, экипажу должны предоставить санаторное лечение сроком 10 суток. При более длительном плавании, от 45 до 60 суток - 15 суток, от 60 до 90 - 20 суток, от 90 и более - 24 дня. Но никто из командования на флоте не был заинтересован в предоставлении столь длительных отпусков. Вопрос сокращения срока отдыха решался очень просто. Походы планировались так, чтобы лодка была в море не 45 суток, а 43, не 60 суток, а 58 суток. Тогда и отпуска были меньше.

Вообще, медико-санаторное обеспечение подводников раньше было организовано крайне плохо. За 10 лет службы на подводных лодках я получил путёвку в санаторий один раз, а в дом отдыха дважды. При получении семейной путёвки в санатории Европейской части СССР выдавали воинские перевозочные документы на члена семьи, чем пользовались, в основном, офицеры штабов.

Служба на подводных лодках - это тяжелый труд и никакой экзотики. Что же толкало молодых людей на выбор этой профессии? Недавно на очередной встрече моих одноклассников спросили, что привело их в военно-морское училище. Большинство ответило -романтика, а чувство долга помогало переносить любые тяготы и лишения, на которые жаловаться было запрещено уставом ВС СССР. А некоторые начальники ещё делали так, «чтобы служба раем не казалась». Способов у них было много. Но об этом в другой раз.

Ctrl Enter

Заметили ошЫ бку Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter

Матрос подводной лодки анонимно рассказал о том, что такое поцелуй кувалды, зачем закусывать вино воблой и почему некоторым подводникам приходится годами драить туалет.

Подлодка

С первой по четвёртую части — это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 — это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке — её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет — только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.

Первое погружение

Когда подводная лодка выходит первый раз в море, все моряки должны пройти обряд посвящения. У меня был минимальный: в плафон из каюты налили забортной воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Неоднократно были случаи, когда людей сразу тошнило. Тогда же вручили свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник. Ну а на некоторых лодках к этому обряду добавляется «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и её поцеловать. Смысл последнего обряда от меня ускользает, но спорить здесь не принято, и это первое правило, которое выучиваешь, входя на борт.

Служба

В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса — так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам.

Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.

Быт

Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий — праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке — турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.

Ещё нам кино показывают. Когда не было всех этих планшетов и DVD-плееров, в общей комнате стоял плёночный кинопроектор. Крутили в основном что-то патриотическое или комедии. Вся эротика, конечно, была запрещена, но матросы выкручивались: нарезали самые откровенные моменты фильмов, где девушка раздевается, например, склеивали их в один и пускали по кругу.

Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят — восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи — в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то — гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. — Прим. ред.). Причём самое обидное — закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет — драишь его до конца.

Что мне нравилось в плавании — так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами — то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.

Еда

За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие — за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.

Иерархия

Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста — подгодок — матрос, который отслужил два года, а самые крутые — годки — у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина — это их, а вторая — всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.

Устав — это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной — не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл..!!! Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».

Командиры

Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему — получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, — капитан первого ранга Гапоненко. Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА — Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте.

Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)».

На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су…, я тебя, бл…, за жопу подвешу!..»

Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой — это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и мудаки тут все», — ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.

Далеко не каждый человек сможет служить на подводной лодке. Требуется недюжее здоровье, физическая подготовка и конечно же отсутствие боязни замкнутого пространства. В данном репортаже матрос рассказал о быте, еде, командире и многих других прелестях службы подводников.

Подлодка

Я учился в Военно-морском училище им. Дзержинского, но это офицерский путь. А матросом на подлодку можно попасть и через военкомат: они направляют призывников в учебный центр, где полгода идёт подготовка. Каждой специальности соответствует своя боевая часть, вроде отделов в компании. Первая - штурманская, вторая - ракетная, третья - мино-торпедная, четвёртая - радиотехнических средств и связи, куда как раз попал я потом, и пятая - электромеханическая, самая большая. С первой по четвёртую части - это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 - это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке - её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет - только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.

Первое погружение

Почти что на каждой подводной лодке есть два экипажа. Когда один уходит в отпуск (а они положены после каждой автономки), заступает другой. Сначала идёт отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям, если все упражнения штабом приняты - то лодка уходит на боевую службу. Автономка длится по-разному: самая короткая - 50 суток, самая длинная - 90. В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса - так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам. Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.

Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий - праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке - турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.

Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят - восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи - в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то - гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. - Прим. ред.). Причём самое обидное - закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет - драишь его до конца.

Что мне нравилось в плавании - так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами - то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.

За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие - за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.

Иерархия

Экипаж состоит из офицеров, мичманов и матросов. Главный всё равно командир, хотя внутренняя иерархия тоже существует. Офицеры, например, кроме командира, называют друг друга только по имени-отчеству, ну и требуют к себе соответствующего обращения. А вообще субординация как в армии: начальник отдаёт приказание - подчинённый его выполняет без комментариев. Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста - подгодок - матрос, который отслужил два года, а самые крутые - годки - у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина - это их, а вторая - всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.

Устав - это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной - не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл..!!! Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».

Командиры.

Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему - получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, - капитан первого ранга Гапоненко (фамилия изменена. - Прим. ред.). Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА - Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте. Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)». На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су..., я тебя, бл…, за жопу подвешу!..» Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой - это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и му@аки тут все», - ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.